Разум на пути к Истине

Недавно я слышал достоверное известие о том, как защищалась наша крепость Бомарсунд на Аланских островах[166], и, полагая, что Вам любопытно будет слышать это, спешу сообщить. В крепости было гарнизону всего 1200 человек. Больше не могло поместиться. Государь хотел еще прошлого года вывести это войско в Россию, но жители упросили его не оставить их совсем беззащитных. Теперь же, когда весь англо-французский флот вознамерился атаковать ее, то Император послал сказать гарнизону, что он позволяет ему сдаться, потому что силы нападающие несоразмерны их малому числу. Комендант Бодиско[167] собрал совет, и все единогласно решили просить у Императора позволения не сдаваться, а если придет необходимость, то умереть, не уронив чести русского имени. С приказанием Императора и с ответом гарнизона ездил на маленьком судне адъютант министра Шеншин[168], который удачно умел пробраться мимо всех неприятельских кораблей и, привезя ответ, опять в другой раз проехал туда и оттуда тоже безвредно. Между тем Бодиско сжег все предместья, все деревни и дома вокруг крепости и, затворившись в ней, вместе со всем гарнизоном начал готовиться к смерти молитвою, исповедью и Причащением Святых Тайн. В это время окружил крепость флот из 15 линейных кораблей, не считая малых судов, на остров же высажено было более 12 000 сухопутного войска. Больше тысячи пушек без умолку и день и ночь разрушали стены, жгли дома и убивали людей в продолжение 10 суток. Русские отстреливались, потопили один линейный корабль, другой разбили так, что сделали его совсем неспособным к плаванию. Но, не отдыхая ни день ни ночь, они так устали, что едва могли стоять на ногах. Неприятель разрушал стены в прилежащем к крепости особом укреплении и тем принудил находящееся в нем войско перебраться в главную крепость, а сам занял полуразрушенное укрепление. Но в нем находился погреб с порохом. Русские, из крепости стреляя туда, попали в пороховой погреб и взорвали с ним большое количество неприятельского войска. Однако же стены крепости были после 12-дневной осады совсем разбиты, и войско утомлено до совершенного изнеможения, почему неприятель вошел в нее и взял в плен оставшихся живыми. Говорят, что из офицеров остались живыми только два, а из солдат число неизвестно. Французский генерал Браге-д'Илье[169] так поражен был их мужеством, что первое, что сделал, когда ему привели пленных офицеров, — возвратил им шпаги в знак уважения к их доблести. Потеря их, говорят, большая. Честь русского войска и дух его не уронены. Смерть за Отечество, без сомнения, принята будет Господом как жертва, Ему благоприятная.

Спешу поспеть на почту и потому кончаю, испрашивая Ваших молитв и святого благословения. С почтением преданный Вам

слуга и духовный сын

И. Киреевский. <После 16 августа 1854 года>

72. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

Многоуважаемый и искренно любимый Батюшка! Глубоко тронули меня рассказы Натальи Петровны о тех отеческих ласках, которыми Вы так щедро и милостиво осыпали ее во время ее пребывания у Вас. Не нахожу слов, чтобы выразить Вам мои чувства. Но особенно желал бы высказать Вам благодарность мою за Ваше милостивое воспоминание обо мне и за прекрасную икону Успения Божией Матери, которою Вы благословили меня, лишив себя этого прекрасного изображения Киевской чудотворной иконы[170]. В моих сердечных глазах она будет иметь особенно высокую цену оттого, что дана мне Вами. Мои молитвы к Святой и Милосердной Царице Небесной будут, может быть, менее недостойными Ее милосердия, руководимые мыслью о Вашем споспешествующем посредничестве. От самой глубины души благодарю Вас. Немалым также утешением и одобрением будет мне мысль, что над ней работал, конечно с молитвенным доброжелательством, Ваш достойный ученик, высокоуважаемый мной отец Иоанн[171]. Прошу Вас, милостивый Батюшка, взять на себя труд передать ему мою искреннюю благодарность, тем более что он работал над иконою еще с больною рукой. Очень желаю, чтобы эта христианская услуга ему не повредила здоровию .

Прошу Вас также передать мое почтение многоуважаемому Льву Александровичу и отцу Амвросию. К отцу архимандриту и к отцу Антонию[172] я просил написать от меня Наталью Петровну, которая возвратилась от Вас в добром здоровье, совершив путешествие и благополучно, и радостно.

Примите уверения в неизменных чувствах искренней преданности, с которыми испрашиваю Ваших святых молитв и святого благословения и остаюсь с почтением преданный Вам

покорный слуга и духовный сын

И. Киреевский. 21 октября 1854 года

73. И.В.Киреевский — Иеромонаху Макарию

Многоуважаемый и искренно любимый Батюшка! Наталья Петровна писала к Вам, что тому дней десять митрополит взял у меня для просмотра некоторые рукописи из представленных в цензуру, т. е. сотницы аввы Фалассия[173] и главы Каллиста Антиликуды[174].