Читаем Разум и чувства полностью

– Случилось и нечто очень странное! Но, выслушайте все с самого начала. Когда я пришла к миссис Палмер, то Шарлота была вся на нервах, из-за ребенка, конечно. Она решила, что наш ангелочек заболел, он так кричал, весь день был беспокойным и даже покрылся сыпью. Я тут же осмотрела его и сказала, что это ничто иное, как краснуха. И сиделка сказала то же самое. Но Шарлоту это совсем не успокоило, а даже наоборот, поэтому мы послали за мистером Донаваном. К счастью, он только что вернулся с Харлей-Ситрит, поэтому сразу же приехал к нам. Едва он взглянул на ребенка, и сразу же подтвердил наши слова, это краснуха. Только теперь Шарлота успокоилась и больше не сомневалась в диагнозе. Итак, пока он не ушел, мне пришло в голову, я даже не знаю, как это пришло мне в голову, но мне пришла мысль спросить его, не было ли каких-нибудь новостей? При этом он так вздрогнул и притворно улыбнулся, хотя выглядел довольно угрюмым, и, похоже, что знал о чем-то таком… Но, наконец, он сказал, понизив голос: «Я бы не хотел, чтобы эта неприятная новость достигла ушей юных леди, и надеюсь на вашу заботу, чтобы сестры не узнали. Я думаю, следовало сказать, что я не думаю, что здесь большой повод для беспокойства есть. Я надеюсь, что с миссис Дешвууд все будет хорошо!» – «Что, Фанни не здорова?» – «Это именно то, что я и хочу вам сказать». – «Боже! – сказала я – так миссис Дэшвуд больна?». И пока, это все еще не вышло наружу, ни в целом, ни в деталях, я по всему, что узнала, восстановила следующее. Мистер Эдвард Феррарс, этот молодой человек, похоже, очень пошутил с вами (но вместе с тем, когда это обнаружится, я ужасно рада, что между вами ничего такого не было!). Мистер Эдвард Феррарс, похоже, был обручен уже почти двенадцать последних месяцев с моей кузиной Люси! Вот тебе и на, моя дорогая! И ни одно создание не издало ни звука об этом, кроме Нанси! Можете ли вы представить себе, что такое возможно? Нет никакого сомнения в том, что они тянутся друг к другу, но чтобы это зашло так далеко между ними, и никто об этом не знал! Это просто странно! Я никогда еще не видела их вместе, или я бы непременно заметила это! Итак. Все это держалось в большом секрете от миссис Феррарс. И никто, ни твой брат, ни ее сестра, не сказали об этом ни слова, до того самого дня, когда бедная Ненси, которая, как вы знаете, очень милое создание, внезапно выдала все. «Боже! – подумала она про себя, – они все так хорошо относятся к Люси, что конечно не создадут им проблем!» Итак, она пришла к вашей невестке, которая сидела одна, не спеша вышивала, немного удивленная она даже спросила: «Кто там?» и тут Ненси ей всё выпалила как есть, а всего пять минут назад ваша невестка обсуждала с мужем, как подыскать Эдварду дочку какого-нибудь лорда. Вы и представить себе не можете, какой это был удар по ее тщеславию и гордости! Она тут же упала в страшной истерике, и с таким криком, что он достиг ушей вашего брата, когда он сидел в своей гардеробной внизу, обдумывая содержание письма своему слуге в имение. Он быстро взлетел наверх, и ужасная сцена предстала перед его глазами, так как Люси как раз вошла тоже, немного не понимая, что же происходит. Бедняжка! Мне жаль ее! Я думаю, что ей пришлось не сладко, так как ваша сестра, увидев ее, разразилась бранью настоящей фурии и скоро упала в сильном обмороке. Ненси, которая упала на колени, тоже страшно кричала. Ваш брат метался по комнате, не зная, что же делать. После этого, миссис Дэшвуд заявила, что им не следует оставаться ни минуты в ее доме, и вашему брату пришлось тоже опуститься на колени и умолять ее разрешить им остаться, хотя бы пока они упакуют свои вещи. Затем, она опять забилась в истерике, и он не зная, что сделать, послал за доктором Донованом. Мистер Донован говорит, что там просто весь дом вверх дном! Когда он прибыл, экипаж уже стоял у входа, готовый укатить моих родственниц прочь, и он повстречал их на лестнице. Бедная Люси была в таком состоянии, он сказал, что она еле шла. И Ненси тоже! Я заявляю вам, что разрываю все отношения с вашей невесткой, и я надеюсь, раз и навсегда. Боже! Представляю, что испытал бедный мистер Эдвард, когда все это услышал! Обращаться с его любовью так презрительно! А они еще говорили, что он безумно ее любит, так же, как и она его! Я нисколько теперь не сомневаюсь, что он способен на настоящее чувство и может совершить поступок во имя своей любви! И мистер Донован тоже так думает. Он и я очень долго об этом беседовали! И лучшее, что он сделал, это снова поехал на Харлей-Стрит, чтоб быть под рукой, если миссис Феррарс пришлет за ним. А она пошлет за ним сразу же, как только мои родственницы уедут из ее дома, так как с ней опять приключится истерика и она опять потребует врача! Мне никого в том доме не жаль! Я не испытываю сочувствия в отношении людей, которые так поступают с деньгами или с положением! Нет таких причин на земле, почему бы мистеру Эдварду и Люси не пожениться! Я думаю, я уверена, что миссис Феррарс могла бы все очень хорошо устроить все для своего сына. Хотя Люси ничего не имеет, кроме самое себя, она знает лучше, чем кто-либо, как все обустроить, я точно знаю. И если бы миссис Феррарс определила им только пять сотен фунтов в год, то мисс Стил и тогда смогла бы выглядеть, как другая не сможет и при восьми сотня! Боже! Как уютно они могли бы жить в таком же коттедже, как и вы! Или немного побольше, с двумя слугами и двумя служанками… Я думаю, что вы могли бы им помочь найти слуг. Как раз у моей Бетти есть сестра, так она совсем без места!

Перейти на страницу:

Все книги серии Sense and Sensibility-ru (версии)

Чувство и чувствительность
Чувство и чувствительность

Романы Джейн Остин стали особенно популярны в ХХ веке, когда освобожденные и равноправные женщины всего мира массово влились в ряды читающей публики. Оказалось, что в книгах британской девицы, никогда не выходившей замуж и не покидавшей родной Хэмпшир, удивительным образом сочетаются достоинства настоящей литературы с особенностями дамского романа: это истории любви и замужества, но написанные столь иронично, наблюдательно и живо, что их по праву считают классикой английского реализма. «Гордость и гордыня» – канонический роман о любви, родившейся из предубеждения, однако богатый красавец-аристократ и скромная, но умная барышня из бедной семьи изображены столь лукаво и остроумно, что вот уже третий век волнуют воображение читателей, а нынче еще и кинематографистов – это, пожалуй, самая экранизируемая книга за всю историю кино. При выпуске классических книг нам, издательству «Время», очень хотелось создать действительно современную серию, показать живую связь неувядающей классики и окружающей действительности. Поэтому мы обратились к известным литераторам, ученым, журналистам и деятелям культуры с просьбой написать к выбранным ими книгам сопроводительные статьи – не сухие пояснительные тексты и не шпаргалки к экзаменам, а своего рода объяснения в любви дорогим их сердцам авторам. У кого-то получилось возвышенно и трогательно, у кого-то посуше и поакадемичней, но это всегда искренне и интересно, а иногда – неожиданно и необычно. В любви к «Гордости и гордыне» признаётся журналист и искусствовед Алёна Солнцева – книгу стоит прочесть уже затем, чтобы сверить своё мнение со статьёй и взглянуть на произведение под другим углом.

Джейн Остин

Зарубежная классическая проза

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии