Разум

Начнём сначала! Если в мироздании установлена жесточайшая связь сознания и формы, то не может возникнуть ситуация, при которой такое соответствие не соблюдается. Это значит, что и в процедуре рождения сознание имеет форму, и не просто какую–то произвольную, чужую, дескать, на вырост, а именно ту, которой соответствует. Но кто может знать какой конкретно форме соответствует данное сознание? Если бы такой знаток объявился, то он был бы нарушителем закона об индивидуальном развитии. Более того, у него появилась бы возможность вмешаться в жизнь соплеменника, перекроить его судьбу и подчинить себе. И так поступили бы многие, а затем — все. Мир потерял бы лицо. Его бы не было.

Значит, не только нет конструктора чужого тела, но его и быть не может в силу запрета на отклонение от своей предначертанной линии роста. Остаётся одно: всякий самому себе тело строит сам. Перипетии такой работы изложены в книге миры 31, здесь отметим только суть. Рождение, т. е. переход в наш мир, происходит каждый раз, когда сущность нематериального мира входит в неразрешимые противоречия с тем миром. Это значит: она настолько далеко отклонилась от предначертанного роста, что никакие исправления тамошнего поведения не могут вывести заблудшего на ему уготованный путь. Необходимо коренное изменение его взглядов. Но такое выравнивание не может происходить без отягощений. Мало того, что пребывание в материи само по себе является тяжёлой ношей, так дополнительно к ней налагаются особые страдания, связанные с необходимостью выполнения длительных и рискованных мероприятий по подготовке перехода, осуществлению самого перехода и дальнейшего становления в ранге человека. Такие тяготы не являются необходимыми. Можно было бы процедуру рождения представить менее болезненной, но в мире принята именно такая линия наказания за неспособность самостоятельно направить себя же на собственный путь. Если бы существо, находясь в мягкой форме, сумело бы так выстроить личное оразумление, чтобы избежать конфликта формы и содержания, т. е. самостоятельно научилось самостоятельности, то не возникла бы ситуация крайнего насилия для принудительного возвращения на свой путь через страдания особого накала. И тогда персона проходила бы отмеренное ей в условиях, где беды не превосходят уровня неотягощённого развития. Как видно из структуры пространства 31, последний вариант в начальных мирах от нулевого до объёмного включительно, невыполним, поскольку на этих этапах ещё нет полного осознания себя. Потому вплоть до кварома материя служит полигоном научения и той резервацией, в которой инициативные и дерзкие, но мало понимающие природу, проходят курс образумливания. После кварома существа уже в значительной мере осознают себя, они не позволяют себе роковых отклонений, а для исправления некоторых отходов нет необходимости применять столь тяжкие меры, как переход в твердь. Материя в её людском представлении становится ненужной и её за пределами трёхмерья нет. Там остаётся только нематериальная материя, т. е. такое условно плотное пространство, которое пригодно для изготовления мягких форм.

Тяготы рождения–воплощения призваны отложиться в сознании как особо болезненная линия бытия. Муки на пути перехода в плоть должны выстроиться в самостоятельную доминанту поведения, связанную с исключительными наказаниями за недопустимые действия. Постепенно на протяжении длительного восхождения эти муки прочно отобразятся в содержании существа и образуют устойчивый рефлекс боязни смерти. Это защитная эмоция, уравновешивающая безрассудность и неоправданный риск. Если удовлетворение желания связано с гибелью, то напоминание о смерти и связанных с нею бедах позволяет соотнести стоит ли желать, коль можно умереть? Без такого предостережения умирать пришлось бы по пустякам. Умирать надо тогда, когда не умереть невозможно.