Разрыв

– Шеф, – произнесла она. Коул стоял, глядя в окно – одна ладонь на бедре, другая массирует поблескивающий лоб.

– Вызывали, шеф?

– Войдите. Сядьте.

Сидеть Люсии не хотелось. Она подошла к единственному стулу, стоявшему по ее сторону стола и остановилась за ним. Сжав холодную металлическую спинку стула, она поняла вдруг, что ладони у нее потные, отпустила спинку и вытерла их о брючины.

– Вы временно отстраняетесь от работы, Люсия. Уходите. Соберите все, что вам может понадобиться, и отправляйтесь домой.

Люсия промолчала. Только кивнула. Коул все еще стоял спиной к ней, и она, чтобы не смотреть на него, взглянула на  его стол. Флакон ополаскивателя «Колгейт» у телефона. Стопки документов, папки формата 13 на 16, между ними кое-где голые участки столешницы и похожие на угри розовые флуоресцентные клейкие листки. Одни были чистыми, на других темнели  слова, неизменно взятые в скобки вопросительными знаками. Люсия поймала себя на попытке представить, что произойдет в северо-восточном Лондоне с процентом раскрываемости, если такие листки вдруг утратят клейкость. Возможно, в суд станет поступать больше дел, буксующих ныне в атмосфере всеобщей нерешительности.

– Собственно, и все, Люсия. Причина вам известна. Объяснять, в чем она, необходимости нет.

Коул повернулся к ней. Он не побрился, заметила Люсия. Либо запаздывал утром, либо не решился коснуться бритвой кожи под носом и вокруг губ, все еще пятнистой, пораженной герпесом.

– Нет, – сказала Люсия. – Объяснять, в чем она, мне не нужно. Но вы могли бы сказать мне – в ком?

– В ком? Что значит «в ком»?

– На кого Тревис может опереться в этом деле, как на преданного друга?

Коул покачал головой.

– Я уже говорил вам, Люсия, не будьте наивной.

Он зашел за стол.

– Бросьте, шеф. Если вы скажете мне, что я смогу с этим сделать?

Коул вздохнул. Снова потер лоб.

– Тогда зачем вам это знать, Люсия? Почему вам обязательно все нужно знать?

Люсия едва не рассмеялась. И почти уж собралась напомнить главному инспектору, в чем состоит ее работа, в чем состоит ее и его работа. Но воздержалась, сказав взамен:

– Отец Эллиота Сэмсона говорил мне, что статус школы меняется. Упомянул о некоем плане правительства, о частном финансировании, о большей самостоятельности. Сказал, что она будет одной из первых таких школ.

Коул пожал плечами:

– Мне об этом ничего не известно.

– Насколько я себе представляю, здесь замешаны большие деньги. Масса коммерческих интересов.

– Вероятно. Возможно. Кто, к черту, может об этом знать?

– И, надо полагать, публичное обвинение ни к чему хорошему в этом случае не приведет, так? Возможно, даже напугает кое-каких людей, которых правительству пугать совсем не хочется.

Коул сел. Взял со стола один из документов, заглянул под прилепленный к нему клейкий листочек.

– Или все намного проще? Ближе к нашему дому? – спросила Люсия. – Суперинтендент. Ваш босс. Я заметила, он состоит в правлении школы.

Коул, не поднимая головы, взглянул на нее.

– Поосторожнее, Люсия.

– Сомневаюсь, что ему хочется оказаться припутанным ко всему этому, я права? Думаю, он предпочел бы, чтобы мы оставили мистера Тревиса и его школу в покое.

Коул возвратил документ на стол.

– Для полицейского, которого язык только что довел до временного отстранения от работы, вы, детектив-инспектор Мэй, выглядите на удивление не способной держать его за зубами.

Люсия вспыхнула. Но все же удержалась от резкого ответа, едва не сорвавшегося с ее губ. Коул медленно выпустил из легких воздух и снова уткнулся в документ.

– И что будет дальше? – наконец, спросила Люсия.

– Будет разбирательство. Вам объявят выговор. Возможно, понизят в должности, по крайней мере, на время. И посоветуют подать заявление о переводе.

– О переводе? Куда? – Люсия прищурилась. – И кто посоветует?

– Да куда угодно, лишь бы подальше от уголовного розыска. А совет вы получите от дисциплинарной комиссии. Вероятно, от ваших коллег. От меня.

– От вас, – эхом откликнулась Люсия. – А если я не соглашусь?

Губы Коула изогнулись в невеселой улыбке.

– Тогда, полагаю, вас переведут без вашей просьбы.

– Вы не сможете это сделать.

– И смогу, и сделаю. Да и что тут такого страшного, Люсия? И вы, и я, мы оба знаем, что я лишь окажу вам услугу.

– Услугу? И в чем же она будет состоять?

Коул откинулся на спинку кресла. Повел подбородком в сторону двери.

– Что там у вас происходит? Происходило прежде. И произошло только что.

Люсия скрестила на груди руки:

– Может, вы сами мне это скажете?

– Следите за вашим тоном, инспектор.

– Да, сэр. Простите, сэр. Но мне было бы интересно узнать, что вам, по-вашему, удалось заметить. Сэр.

На миг ей показалось, что Коул не ответит. Он сердито взглянул на Люсию, а когда она ответила ему таким же взглядом, покраснел.

– Я заметил разлад там, где прежде все было спокойно, – сказал он. – Я заметил раскол и раздоры там, где прежде полицейские считали друг друга лучшими друзьями. Вот что я заметил, инспектор.

– Прежде. То есть до того, как я поступила сюда.

– Да, Люсия. До того, как вы сюда поступили.

Люсия вздернула подбородок.

– И это все, что вы заметили. Больше ничего.