Разрыв

Люсия кивнула. Имя понравилось ей, но она удержалась от того, чтобы сказать об этом.

– Ну так вот, – продолжал отец Эллиота, – я здесь работаю. Вынужден работать здесь. Если бы мы могли покинуть Лондон, то покинули бы, но мы не можем. А поскольку мы этого не можем, нам остается только стараться выжать максимум из города, в котором мы живем.

– Не понимаю.

– Недвижимость. Коммунальные услуги. Школы, инспектор. Выбор у нас не так уж и велик, поэтому мы стараемся брать лучшее из того, что нам предлагается. – Он помолчал. Вздохнул. – Это хорошая школа, инспектор. Результаты работы, статистика: если сравнить ее с другими, она – лучшее, что мы могли себе позволить. Потому мы и купили дом неподалеку от нее.  Для блага Эллиота. Для блага Эллиота и Софии.

– Софии? Вы сказали, что ей девять лет. Вы ведь так сказали?

– Ей девять лет, но она растет. С детьми это случается, инспектор.

В тоне его прозвучала нотка презрения, однако Люсия оставила ее без внимания. Она постучала ногтем по стенке стаканчика.

– Она меняет свой статус, – продолжал, уже не так агрессивно, отец Элиота. – Я о школе. Вы знали об этом? Там поговаривают о частных субсидиях, о большей самостоятельности. Это какой-то правительственный план.

– План? – переспросила Люсия. – И какой же?

– «Новые пути», так они его называют. Партнерство государства и частных лиц. Эта школа – одна из первых. В общем, она лучшая из тех, что нам доступны, а должна стать еще лучше. И разборчивее. Она сможет сама решать, кого примет. Забрав из нее Эллиота, мы лишились бы гарантий того, что нам удастся устроить в нее Софию.

Люсия покачала головой:

– Не понимаю.

– Они же брат и сестра. Если брат уже учится в школе, та обязана принять и сестру.

– Я не об этом, – сказала Люсия. – Я о другом – мне непонятно, зачем вам это. В смысле преподавания, это хорошая школа. Отличная. Но в ней напали на вашего сына. Его избили, порезали, искусали. Почему же вы хотите послать в нее и дочь?

Отец Эллиота поднял руку, почесал переносицу. Люсия увидела, что его глаза, и без того уже красные, обведенные темными кругами, наполнились слезами. Он крепко зажмурился, снова открыл глаза. Смахнул единственную оказавшуюся непокорной слезу.

– Мы думали… – начал он – и умолк. Откашлялся. – Мы думали, после случившегося… Я говорю о смерти мальчика, того, убитого учителем. Он ведь был одним из них, верно? Я знаю, знаю – все молчат. Но все знают, что это был он, так?

– Донован, – сказала Люсия. – Донован Стенли.

Отец Эллиота кивнул.

– Сначала мы не собирались. Возвращать его в школу, я об этом. Но после случившегося… Мы думали, что оно всему положит конец.

– Вы думали, что теперь ему  опасность грозить не будет.

Он снова кивнул, утвердительно.

– А когда мы посмотрели другие варианты, инспектор. Другие школы. Некоторые из них… Это попросту невозможно. Отдавать в них детей. Ну и София, конечно. Нам следовало думать о Софии.

ни слоВ. Држи свою рыжую пасть на замК

– Царапины. Синяки. Все это он мог заработать, играя в футбол.

– Он играл в футбол?

– Нет. Не играл. Но суть не в этом.

– А в чем?

– Суть в том, что ничего серьезного в них не было.

– И вы ничего не предприняли?

– Нет! О Господи. За кого вы нас принимаете? Конечно, предприняли.

– Что? Что вы предприняли?

– Во-первых, поговорили с Эллиотом. Поговорили со школой.

– Что сказал Эллиот?

– Ничего. Ничего он не сказал. Вернее, сказал, что упал.

– А школа? С кем вы там разговаривали?

– Мы поговорили с директором. Я поговорил. Сказал ему, что, по нашему мнению, происходит. Попросил приглядывать за Эллиотом.

– И что он ответил?

– Что нам беспокоиться не о чем. Что, согласно его опыту, в возрасте Эллиота дети всегда дерутся. Все участвуют в небольших потасовках.

– Потасовках.

– Именно. Однако он пообещал внимательнее присмотреться к происходящему. Сказал, что попросит об этом персонал школы.

– И что после этого произошло?

– Не знаю. Полагаю, не многое. Сильно лучше не стало, но и хуже не стало тоже. Так оно, во всяком случае, выглядело. Мы же не знали о смс-ках.

– А позже? Что произошло позже?

– Позже?

– После нападения на Эллиота.

– Я вас что-то не понимаю.

– Что сказал вам директор после этого?

– Да, собственно, ничего. А что он мог сказать? И что мог сделать? Свидетелей же не было, инспектор. Вы не забыли?

поконЧ с собой. сли ВрНшся все = сдохНшь

Он уже встал. Уйти ничто ему не мешало, и все-таки он медлил. Стоял, сжимая руками спинку стула. Люсия заметила вдруг кожу у его  ногтей . С лунок были  срезаны полоски кожи, кое-где проступала кровь.

– О вас будут писать, – сказала Люсия. – Пресса, репортеры, они вцепятся в это. И вцепятся в вас.

Отец Эллиота кивнул.

– Главным образом, из-за школы, – продолжала Люсия. – Из-за того, что в ней случилось.

– Из-за того учителя. И выстрелов.

– Верно. Предупредите жену. И дочь тоже.

– Предупрежу, – сказал он. – Уже предупредил.

Люсия покивала. Она ждала. Однако отец Эллиота так и стоял на месте.

– Со временем все уляжется, – сказала Люсия. – Если им не удастся найти подходящий ракурс. Не удастся найти связь. Тогда они займутся чем-нибудь другим.

– Да. Надеюсь.