Разрушители

У меня появилось нехорошее чувство, что я знаю, о чем он говорит. Отец молчал, то ли выбирая момент для удара, то ли желая дать ему высказаться. Пассивность Великого Лорда явно воодушевила Сандерса.

— Я знаю, как дорог вам ваш ребенок, но постарайтесь взглянуть правде в глаза! Я никогда не хотел причинить вред вашей семье, о покушении в Винке я узнал слишком поздно, сделать что-то уже было нельзя. Однако о последствиях того происшествия вы заблуждаетесь. На самом деле ваш сын умер! Он умер от ран на руках Нантрека, а орден скрыл это от вас. Это не безумие, поверьте мне! Совет применил запретную магию, черное колдовство для того, чтобы анимировать труп и скрыть происшедшее. Они хотели удержать контроль над Шокангой. Неужели вы не заметили, что мальчик изменился? И его тут же забрали от вас, поместили в Академию, под контроль ордена и подальше от чужих глаз.

Это звучало… убедительно. Гораздо убедительнее, чем рассказ о беглой душе. И настолько близко к фактам, что даже я сам засомневался. Может, мастер Ребенген меня обманул? И вообще, как должен чувствовать себя живой мертвец?

Речь Сандерса замедлилась, а голос стал вкрадчивым и убедительным:

— Арконийский орден магов полон карьеристов, ради сиюминутной выгоды готовых на все, абсолютно на все! Запретное колдовство запретно лишь на словах, а на деле все решают власть и деньги. Вспомните, что произошло весной! Тварь была в Гатанге, у стен Академии, а никто так и не был наказан. Никто!

Он что, не знает про Тень Магистра? Рассказ Сандерса сразу утратил свою убедительность.

— И кто же был колдун? — не удержался я от вопроса.

— Должно быть, твой создатель, — процедил сквозь зубы Сандерс.

Значит, я создал сам себя.

— И Серые ничего не заметили?

— Эти отродья Ракшей пойдут на все, чтобы попасть в Арконат.

— Гм. А Древние твари?

Сандерс не снизошел до ответа. Интересно, делал ли Крамер папе что-то типа доклада? Странное поведение демонов не могло не броситься в глаза специалисту.

Я задумался над тем, как все должно выглядеть с точки зрения моего отца. Он сильный маг, но — самоучка, каких-то фундаментальных принципов может не знать… Или думать, что не знает. Допустит ли он (хотя бы в теории) мысль, что способен не отличить мертвого от живого, не разглядеть суть за оболочкой? Впрочем, все эти вопросы шли от ума, а в сердце у меня росло смутное подозрение, что папу вообще не интересуют тонкости.

— Кто-то должен был вмешаться! — возвысил голос маг. — Остановить это непотребство, защитить будущее Арконата! Да, я убил Рамона Дарсаньи, но он был преступник, повинный в том, что произошло с вашим сыном. Задумайтесь, почему они не привлекли его к ответственности сразу? Его и Пьера, который вообще был воплощением мерзости и порока. Мне пришлось взять восстановление справедливости на себя! Теперь осталась только одна угроза. Он!

Я ничего не сказал. Потому что это был не мой выбор, точнее, мой выбор был — молчание. Сандерс вел атаку на здравомыслие повелителя Шоканги, а я никогда и ни при каких условиях не усомнился бы в способности отца к здравым суждениям. Это те, другие, могли шушукаться и говорить про него гадости. Для меня все его странные высказывания и шокирующие поступки были лишь изящной оболочкой для холодного и совершенного в своей полноте ума. Я доверял его решению, потому что он знал мою суть лучше меня самого.

Отец молчал. Просто стоял и смотрел, не меняя позы, не делая никаких жестов, не демонстрируя эмоций. В этом его молчании мне почудилось бесконечное, терпеливое ожидание хищника. Не знаю, слышал ли он сказанное Сандерсом (запомнил — наверняка), но слова мага не имели для отца никакого значения. Решение было принято им уже давно, оставалось только не угадать, а распознать нужный момент для его реализации. Дракона не интересовал предсмертный лепет жертвы. Он был сама Судьба, судьба Сандерса и его смерть. Он держал в руках часы, и время из них вытекало. Это завораживало, как летящая в сердце стрела.

Но Сандерс не знал моего отца так же хорошо и не умел слышать его молчание. Безумный маг принял спокойную готовность за растерянность и потрясение. Он не понимал! Повелитель Шоканги не может впасть в ступор. Бедняга увидел в этом «свой шанс», глаза Сандерса злорадно сверкнули.

— Умри, проклятый дух! — выдохнул он, сосредотачивая внимание на мне.

И в тот же миг тяжелый кинжал вошел в его череп ажно по самую рукоятку. Труп несчастного отшвырнуло к стенке — папа метнул кинжал с силой достаточной, чтобы завалить быка. Отсюда мораль: никогда не поворачивайся спиной к Лорду Шоканги. Впрочем, этому парню мораль уже без разницы.

Но что со мной? Какое решение он принял?

Отец потер пальцы, словно пытался понять, не испачкал ли их брошенный кинжал.