Разрушитель Небес и Миров. Арена

Факел приобретает очертания лезвия, прорезается линия кровостока. Да! Только мне не нужна кость, хочу сталь. Но это пока не металл, а непонятная субстанция, как создать нужную консистенцию, понятия не имею, действую на интуиции. Второй рукой веду по лезвию, представляя холод металла, боясь пораниться, потому что оно неимоверно острое. Раз — и вот он, тесак со слегка изогнутым лезвием!

У меня появилось чем резать, но этого недостаточно, нужно освободить парня, в которого проросли корни деформы. Кладу нож, представляю перчатки, сплетенные из золотистых нитей, и они прямо на моих руках сплетаются из света, обретают материальность. Материал не задаю, задаю функцию — непроницаемость для гнили, и они становятся кожаными с вплетением золотых волокон.

Поднимаю нож, поворачиваюсь к искалеченному себе. С чего начать? Для начала надо проверить перчатки. Пальцем касаюсь бурых корней на шее, отдергиваю руку — на месте прикосновения остается дымящийся ожог, корни дергаются, сжимают шею моего двойника, едва не ломая позвонки.

Словно невидимая лапа схватила за горло, сжала так, что в глазах потемнело, и до меня дошло: все, что происходит с ним, происходит и со мной. Хрипя и задыхаясь, шагаю вперед и перерезаю корни, тянущиеся изо рта к шее.

Перед глазами темнеет, и я проваливаюсь в черноту.

* * *

Открываю глаза и нахожу себя лежащим посреди своего внутреннего мира. Жутко болит шея, черт, до нее не дотронуться! Но я жив. Встаю на четвереньки, трясу головой, потому что перед глазами все плывет. Память подсказывает, что в шее находятся рецепторы, которые, если на них надавить, резко снижают артериальное давление, и человек вырубается. Очень полезная информация — но только раньше бы ее.

Подхватив с пола тесак, выпрямляюсь, фокусирую взгляд на своем двойнике, и расплывчатое пятно обретает очертания. Черт побери! Да, я перерубил корень, шея двойника свободна, но изо рта вниз тянется новый росток. Недостаточно перерубить корни ржавчины, их нужно вырвать. Представляю, что со мной будет, когда я потащу бурые щупальца из глаз двойника, и становится дурно. Наверное, это больнее, чем отпилить руку. Смогу ли я после этого видеть, ведь у двойника уже нет глаз?

Зато у него есть… Культиватор. Мысленно тянусь к браслету, тот откликается, мгновение — и становится виден на моей руке. Красным светится порез на бедре двойника… ну да, там рана от ножа. Культиватор рисует, что именно из этого места и растут корни. Получается, если отрезать себе ногу, я буду спасен? А потом что? В реале у меня отвалится нога? Или отсохнет?

Да и смогу ли я это сделать прежде, чем вырублюсь от боли? Если не успею, поврежденные корни начнут сокращаться и убьют двойника.

На правом бедре в месте пореза и правда какой-то бугор. Разрезаю бурую пленку на ноге, тупым краем лезвия соскабливаю ее и вижу… Отворачиваюсь, но перед глазами все равно рана с разошедшимися краями, из которой выбухает что-то среднее между мозгом и древесной корой. Мне предстоит вырезать это, распахав бедро да самой кости.

И ведь никакой гарантии, что я выживу после того, как меня вырубит от непереносимой боли. Умереть в муках, но с ничтожным шансом на выздоровление, или тихонько скончаться? Вспомнились слова Джо, что, пережив атаку деформы, некоторые игроки становились чудовищами. Вдруг и я перестану быть человеком?

Осматриваю бедро двойника внимательнее. Можно иссечь корень двумя полукруглыми разрезами. Сглатываю комок, отворачиваюсь. До чего же тошнотворное зрелище!

Так, стоп! Мой мир — мои правила! Почему бы не создать что-то типа морфия, что избавило бы меня от боли. Но как ни стараюсь, получаются просто разноцветные кляксы из непонятного вещества и точно не то, что мне нужно.

В безмолвном зале медленно темнеет. Ядро в тисках птичьей лапы светится все тусклее. На клочок незараженного пространства, где находимся я и мой двойник, надвигается бурая сеть. Сжимая рукоять, тесака, делаю шаг к двойнику, замахиваюсь… И опускаю руку.

Давай, Ник! Пересиль себя! Ну, скрутит тебя — впервые, что ли. Второй раз я тоже бессильно опускаю руку. Набираю побольше воздуха, снова медленно поднимаю клинок — и начинаю работать. Лезвие настолько острое, что рассекает плоть до кости, не причиняя боли. Делаю полукруглый надрез, иссекая зараженную плоть, стараюсь не смотреть в рану, но все равно перед глазами темнеет. Ощущение, будто кто-то крутит тумблер, уменьшая яркость. Бедро начинает печь огнем, боль все нарастает. Я уже не вижу, что делаю — по памяти вырезаю проклятые корни и теряю сознание прежде, чем понимаю, удалось ли мне завершить начатое.

Глава 21. Преображенный