Разрешаю смотреть

Чёрт знает, как он достал мой телефон из бассейна. Совершенно точно для этого ему не пришлось туда нырять. Я не могу не отметить, что садовник совершенно сухой, и этот “кежуальный” стиль на его подтянутом тренированном теле смотрится как родной и вообще ему идёт.

— Да. — Выхватываю гаджет. — Уронила.

— В центр бассейна? — Складывает на груди руки.

— Да, в центр бассейна. — Обхожу его по дуге, чтобы надеть шлепки.

Повернув вслед за мной голову, бормочет:

— Ты что, плакала?

Натягиваю шляпу пониже и вешаю на нос очки, бросая:

— Не понимаю, о чём ты.

— У тебя лицо опухло, — замечает тихо.

— Ну ты урюк! — Вгоняю ноги в свои сланцы, словно они виноваты в том, что родственник Немцевых назвал меня опухшей.

— Кхм… кто? — переспрашивает с любопытством.

— Сушёный абрикос, — расшифровываю ему, поднимая голову.

Кажется, сейчас я второй раз в жизни услышу его смех, потому что его губы подрагивают. Очень сильно, а потом я и вовсе вижу край его белых ровных зубов.

Улыбки ему идут. Ну и ладно.

— Хм, понятно... — откашливается, давя улыбку так, будто она в этом регионе вне закона.

— Ничего тебе не понятно, — поджимаю губы и бью его в плечо томиком Стендаля. — Ты вчера меня бросил. Меня могли изнасиловать.

Его густые широкие брови хмурятся под рамками очков. Он соображает так усиленно, будто решает головоломку!

— В посёлке? — уточняет в некотором изумлении.

— Да, в поселке, — цежу я.

Молчит секунду, продолжая хмурить брови, а потом замечает:

— Это маловероятно.

— То есть такое возможно? — тут же нахожусь я.

Ещё одна пауза. Значительно длиннее предыдущей, после которой этот мыслитель твёрдо произносит:

— Нет.

— Уверен? — спрашиваю с нажимом, потому что никто не может быть уверен в таком на все сто процентов!

Подумав ещё немного, так же безапелляционно замечает:

— Да.

Звучит так непреложно, будто разговор окончен. Об этом же мне толкуют его напряжённые скулы и губы. Просто поразительно! Он будто немым кино велит мне не спорить.

Развернувшись на пятках, направляюсь к дому только потому, что я сказала всё, что хотела.

Для большего эффекта внезапно замираю и, обернувшись через плечо, бросаю:

— В общем, мне больше не нужен гид. Ты уволен.

Час спустя приходит осознание, что без телефона я как без рук. Уверена, нас таких легион.

Я погорячилась. Но я вообще импульсивная!

Делаю скорбное лицо, подставляя его холодным каплям воды.

В нём же всё! Связь с внешним миром, друзьями, зависающими в Эмиратах родителями, а также результаты моей деятельности длиной в два года: заметки для курсовых, статьи и записи моих корявых интервью, важные списки и списки списков, которые я активно веду в последнее время. А ещё там мегабайты фотографий с... Егором.

— Много чести… — со злостью выкручиваю краны, выключая душ.

Их нужно срочно уничтожить.

Я… не хочу их видеть.

Убрать из облака, и из инстаграма тоже, как и номера всех его телефонов. Я не стану с ним связываться. Ни за что и никогда, но я не сомневаюсь в том, что мы встретимся в августе. На дне рождения его сестры. Потому что она позовёт, а я… пойду!

Выхожу из душа и, схватив расческу, провожу по мокрым волосам, предвкушая эту встречу. Я даже не поленюсь сделать профессиональный мейкап. И стряхну со своей задницы пару килограмм, чтобы влезть во что-нибудь очень узкое и сексапильное.

Может быть, это очищение слезами, но я не чувствую утраты. Я чувствую горечь и… саднение в груди. И я не хочу говорить об этом. Особенно с Саней. Сейчас я даже рада, что нахожусь в ссылке.

Вскинув голову, сурово смотрю на дверь. Мне показалось, будто…

Стучали.

Подхватив с пола разноцветное полосатое полотенце, заворачиваюсь в него и иду к двери. Приоткрыв её на сантиметр, вижу два тёмно-кофейных глаза, смотрящих на меня исподлобья.

Выпрямившись, открываю дверь полностью, изображая на лице скуку.

Мой бывший гид успел переодеться в белые шорты и голубое поло. Его волосы влажные и кажутся чёрными. И это кричит мне о том, что он тоже принимал душ. Только что.

Его глаза падают на мои голые плечи, по которым стекают капли воды. Чем больше я нахожусь рядом с ним, тем отчетливее вижу разницу в наших пропорциях. Он худощавый только издалека! У него крупные кости, и с виду он очень тяжелый. И он смотрит на край полотенца, который я сжимаю в кулаке в районе моей груди, а потом медленно переводит взгляд на моё лицо, говоря:

— Я собираюсь в молл по делам. Если тебе нужен новый телефон, можешь поехать со мной.

Без шуток, это второй раз, когда я слышу от него что-то, состоящее больше чем из двух слов кряду.

Он терпеливо ждёт ответа, глядя прямо в мои глаза. Я вдруг замечаю, что его переносица искривлена. Именно поэтому в лице присутствует такая броская асимметрия.

Не знаю почему, но я начинаю краснеть. Может, потому что я голая? Он знает об этом, и у нас с ним есть один маленький секрет. Точнее… не такой уж и маленький…

Мне так кажется...

Быстрее, чем успеваю подумать, смотрю на ширинку его свободных шорт.

Собственная нецивилизованность шокирует меня настолько, что захлопываю дверь перед его искривлённым носом, пробормотав:

— Спущусь через пятнадцать минут.