Разорванный круг

- Но это так. Я сама заходила в лабораторию к Чалышевой. Подобного я еще не видела. Резина разрушается на глазах. Трещины, рванины! Хлебников поднял шум на всю Москву. Он всегда был против этих экспериментов, считал ваши опыты бесперспективными, и вдруг такое бесспорное подтверждение его правоты!

Огромный портфель показался Брянцеву до смешного ненужным. В нем было все, кроме самого необходимого, - данных заводских исследований резины с предложенным инженерами и рабочими новым препаратом, который предохраняет резину от старения.

Долго ехали, не проронив ни звука. Сверкнуло отраженным светом в лучах фар слово "Москва" на границе города. Засветились в вышине звездочки башенных кранов, зачернели громады строящихся зданий, засияли зелеными, розовыми, оранжевыми абажурами окна обжитых домов.

Лена сжала пальцы Брянцева, несколько раз толкнула плечом в плечо.

- Леша, а Леша!

Он повернул к ней лицо, поцеловал в лоб. Как-то необычно поцеловал. Трогательно и признательно.

- Хорошо, что предупредила. Нельзя же при начальстве в столбняк впадать.

- Ты надумал что-нибудь?

- Нет. Сразу не надумаешь. Когда тебе выворачивают мозги и одновременно кладут на лопатки...

- Куда вас, граждане? - спросил шофер.

- Сивцев Вражек, - сказала Елена.

- Улица Куйбышева, - поправил Брянцев, - Комитет партгосконтроля.

- Может, повременишь? Посидишь у меня, отдохнешь, что-нибудь вырисуется.

- Нет, девочка. Тут долго и сложно разбираться надо. И меня ждут.

Помолчали.

- Только не вздумай после остаться один. Вдвоем будем хандрить, сказала Елена.

- Не люблю, когда меня утешают...

- А я не буду утешать. Просто буду рядом.

- Не обещаю.

- Я настаиваю, - твердо сказала Елена. - Я знаю, что тебе лучше.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Брянцев думал, что его примут сразу, но референт, даже не доложив о его приезде Самойлову, позвонил в институт Хлебникову.

- Олег Митрофанович, выезжайте.

Тот не заставил себя долго ждать и, не успел Брянцев просмотреть вечерний выпуск "Известий", любезно предложенный секретарем, появился в приемной в сопровождении женщины неопределенного возраста, но очень определенного характера. Казалось, она нарочно старалась придать своему лицу самое неприглядное выражение: щурила и без того маленькие глаза, поджимала тонкие губы так, что они становились совсем незаметными. Прямая как жердь, она и на стул села, не прислонившись к спинке.

Хлебников нисколько не изменился за те пять лет, которые не видел его Брянцев. Сохранил и спортивную внешность, и важную осанку.

- Первый самолет после получения вами телеграммы пришел два часа назад, - сказал он Брянцеву с интонацией начальника, распекающего своего подчиненного.

Брянцев поднял на него подчеркнуто удивленные глаза и ничего не ответил. Он понимал, что задираться в его положении не следует, и у него хватило выдержки, чтобы не ответить резкостью.

Напряженную паузу нарушил референт:

- Заходите, пожалуйста.

"Действительно ждали", - подумал Брянцев, испытывая чувство неловкости перед Самойловым, которого видел впервые.

С виду Самойлову чуть больше тридцати. Высокий, худощавый, приятные черты лица, доброжелательная улыбка. Что-то было в нем от комсомольского работника, которого оторвали от привычной стихии экспансивных юнцов, посадили в кабинет и заставили заниматься чуждым, казалось, его натуре делом. Слишком уж не соответствовала его располагающая мягкость этой должности, на которой, Брянцев полагал, нужно быть сухо деловым, суровым и даже жестким. Он пожал Брянцеву руку коротко, но крепко, и гостеприимно придвинул ему кресло. Другое кресло заполнил своим могучим телом Хлебников. Женщина уселась в сторонке у стены, но Самойлов запротестовал:

- Нет, нет, нет. Пожалуйста, к столу, товарищ Чалышева.

Брянцев взглянул на нее с интересом. Он никогда не сталкивался с Чалышевой, но много слышал о ней. В НИИРИКе она была единственным специалистом по антистарителям, а раз единственным - значит, и главнейшим. Успел подумать: "Бесцветна внешне, бесцветна, наверно, и внутренне. - Но тут же осек себя: - И что это за манера судить о людях по внешности?" Перевел глаза на Хлебникова и прочел на его лице откровенную враждебность. Вообще у Хлебникова хорошее лицо. Умное, решительное, действительно мужское. Лицо человека, привыкшего распоряжаться, вершить дела и судьбы. И любое кресло ему впору. Брянцев помнил его директором завода, затем начальником главка. Поговаривали о том, что будет он и министром.

Самойлов не торопился начать разговор - то ли давал возможность Брянцеву освоиться с обстановкой, то ли раздумывал, с чего начать.

- Может быть, разрешите мне, - не выдержал рвавшийся в бой Хлебников.

- Нет, зачем же, - мягко возразил Самойлов и обратился к Чалышевой: Покажите, будьте добры, Алексею Алексеевичу результаты испытания образцов резины его завода.

Чалышева достала из папки кипу фотографий, протянула Брянцеву.