Разорванный август

– Михаил Сергеевич, я вас не могу понять. Как такое возможно? Вы сидите и слышите, что говорят руководители республик, видите, в какую яму мы попали, и предлагаете нам отчитываться на Совете Федерации перед этими безответственными болтунами. Они заболтают любую проблему, а нам нужны конкретные действия и ваши указы, чтобы остановить сползание нашей экономики в пропасть.

– Не нужно, Валентин, так все утрировать, – строго перебил его Горбачев. – Я сегодня вечером выступаю по телевидению с обращением к народам страны. Думаю, что они меня поймут.

– Вам нельзя уезжать в Крым, – продолжал упираться Павлов, – через десять дней нужно проводить повторное заседание Президиума Кабинета министров с вашим участием. Вы же видели, что сегодня приехали все, кроме Литвы. И все понимают, как это важно.

– Они приехали потому, что их не поддержал Буш, – возразил Горбачев, – и давай закончим эту ненужную дискуссию. В конце концов, ты у нас премьер-министр, тебе и карты в руки. Не хочешь докладывать в Совете Федерации, не нужно. Соберемся снова и обсудим этот вопрос сразу после двадцатого августа, после подписания Союзного договора.

Павлов вышел из кабинета, чувствуя, как его душит гнев. Придя к себе, он увидел, что его ждет Бакланов, который должен был согласовать с премьером вопросы финансирования сокращения межконтинентальных ракет. На подобные операции требовались огромные деньги.

– Олег Дмитриевич, я не совсем понимаю в последнее время Михаила Сергеевича, – признался Павлов. – Вы знаете, что мы сегодня обсуждали такой важный вопрос, как стабилизация финансового обращения в стране. И все республики, кроме Литвы, прислали своих представителей. А он создает комиссию под моим руководством и дает нам десять дней для отчета на заседании Совета Федерации. При чем тут отчет или этот Совет Федерации? Нам нужно срочно принимать чрезвычайные меры, чтобы спасать нашу экономику. А он собирается улетать в Крым и вернется только к двадцатому августа.

– Я знаю, – поморщился Бакланов, – мы ему советовали никуда сейчас не улетать. Завтра должен вступить в силу Указ Ельцина о департизации. Из ЦК звонил Шенин, спрашивал, что делать. К ним обращаются коммунисты. А Михаил Сергеевич едет в Крым отдыхать.

– Ни на каком заседании я больше выступать не буду, – разозлился Павлов. – Нужно принимать срочные меры, чтобы спасать страну, иначе мы просто погибнем. Придется объявлять суверенный дефолт, и тогда девальвация рубля будет такой, как в двадцатые годы в Германии. Надо сделать все, чтобы этого не допустить.

– Каким образом? – устало спросил Бакланов.

– Вводить чрезвычайное экономическое положение. Полностью отменить хождение иностранной валюты, обязать все учреждения и предприятия стопроцентно сдавать всю выручку государству, усилить контроль за топливно-энергетическим комплексом страны, заморозить все социальные и популистские программы, – начал перечислять Павлов.

– Это невозможно, – перебил его Бакланов. – Вы же сами понимаете, что это невозможно. В условиях, когда каждая республика сама верстает свой бюджет и еще объявляет о своем суверенитете. Вы же видели, что на переговорах с Бушем был Назарбаев. А еще Буш встречался с Ельциным и Кравчуком. Сейчас другие времена.

– Тогда мы не сможем исправить ситуацию, – твердо проговорил Павлов.

Вернувшийся в свой кабинет Бакланов долго думал, как ему поступить. Формально он был одним из высших руководителей страны – заместителем председателя Совета обороны при президенте СССР. Полномочий у него было гораздо больше, чем у вице-президента, а реальная власть почти такая же, как у премьер-министра. Он понимал, как прав Павлов, возмущаясь отъездом Горбачева в самый напряженный для страны момент. Понимал и возмущение Шенина, который все время напоминал о завтрашнем дне, когда Указ Ельцина о департизации вступит в силу на территории России. Бакланов поднял трубку прямой линии связи с президентом.

– Слушаю тебя, – сразу взял трубку Горбачев.

– Михаил Сергеевич, извините, что я вас беспокою. У меня был Павлов. Он очень сильно переживает за состояние финансового обращения в стране. Может, нам стоит собраться и заслушать его отчет через десять дней?

– Не нужно, – неожиданно жестко заявил Горбачев, – пусть работает без истерик. Это его участок работы, и он обязан сам решать все возникающие проблемы.

После сегодняшнего заседания Президиума Кабинета министров и последующего разговора с Павловым, когда тот снова позволил себе не соглашаться и огрызаться, Горбачев твердо решил для себя, что сразу после подписания Союзного договора он уберет Павлова, заменив его Назарбаевым. Поэтому и смотрел на Павлова как на заранее обреченную фигуру. Бакланов этого еще не знал, но его удивил неожиданно жесткий ответ президента. Он решил не спорить и подождать Шенина, чтобы зайти вместе с ним к президенту.