Разобщённые (ЛП)

Репортёр называет происходящее «Тинэйджерским маршем террора», тем самым дав мероприятию негативное определение. «На сегодняшний день это самое массовое выступление из всех, которые нам довелось видеть. Для разгона толпы полиция уполномочена применить новое оружие, о котором в обществе пока ещё идут споры — патроны с транквилизатором...»

Как?! Транк-патроны, о которых «идут споры»?! Да ведь они — всеми одобряемое оружие! Естественная часть жизни. Или как?..

Хэйден прокручивает статью в конец.

— Тут говорится, что они протестуют против закрытия школ.

Тут уж Коннор окончательно заходит в тупик. Да какой пацан, если у него все дома, будет протестовать против закрытия его школы?

— А ну-ка, — говорит он, указывая на ссылку, гласящую «Страх за будущее».

Хэйден кликает по ссылке, и та переносит их на передовицу, принадлежащую какому-то умнику-политикану. Тот рассуждает о трудностях экономики и коллапсе системы общественного образования. «Мы превратимся в нацию рассерженных тинэйджеров, которые не ходят в школу, не имеют работы, которым нечем занять свои праздные руки. Я в страхе — и вам тоже не помешало бы испугаться».

Ещё репортажи. Такие же точно рассерженные подростки, требующие перемен; не добившись желаемого, они высыпают на улицы, и толпа громит всё, что попадается под руку, сжигает автомобили, бьёт окна, давая выход своей коллективной ярости. В самом разгаре Глубинной войны президент Мосс — всего за несколько недель до убийства — объявляет усиление режима чрезвычайного положения и приказывает ввести дополнительный комендантский час для всех, кто моложе восемнадцати. «Каждый нарушитель комендантского часа будет препровождён в колонию для несовершеннолетних».

А вот и репортажи о детях, покинутых родителями или изгнанных из дома. «Дикари» — так называют их в новостях. Потом на экране возникает видео, на нём — трое молодых людей: расставляют руки, а затем сближают их... Белая вспышка — и картинка превращается в мельтешение «снега». «По всей видимости, — вещает обозреватель новостей, — эти дикари-самоубийцы изменили химический состав своей крови, и когда они хлопают в ладоши, их тела детонируют».

— Ни фига себе! — восклицает Хэйден. — Первые хлопатели!

— Всё это происходило во время Глубинной войны, — указывает Коннор. — Нация разрывалась на части между сторонниками Жизни и сторонниками Выбора. Все беспокоились о нерождённых детях, а уже родившихся совсем забросили. Ну то есть — ни школ, ни работы, ни перспектив на будущее. Неудивительно, что у детишек совсем башню снесло!

— Да. Разрушим всё старое и начнём заново...

— Ты их осуждаешь?

И тут до Коннора доходит, почему этому не учат в школе. Как только система образования была реструктурирована и подчинена корпорациям, никто не хотел, чтобы дети узнали, насколько они были близки к свержению правительства. У детей в руках была великая сила — и это должно оставаться для них тайной.

Ссылки ведут Коннора и Хэйдена к знаменитому видеоклипу: подписывается Соглашение о расплетении, представители воюющих армий пожимают друг другу руки. А вон там, на заднем плане — Адмирал, совсем ещё молодой. Голос за кадром толкует о мире, заключённом между Армией Жизни и Бригадой Выбора, мире, пролагающем путь к нормализации жизни страны. О бунтах подростков — ни слова. И однако в первые же недели после заключения Соглашения организована Инспекция по делам несовершеннолетних, колонии для Дикарей превратились в заготовительные лагеря, а расплетение стало... образом жизни.

Правда обрушивается на Коннора с такой жестокой силой, что у него голова идёт кругом.

— Боже мой! Значит, Соглашение о расплетении было подписано не только для того, чтобы прекратить войну! Его заключили, чтобы расправиться с «поколением террора»!

Хэйден отстраняется от компьютера, как будто боится, что тот вдруг начнёт хлопать и разнесёт их в клочья.

— Адмирал, должно быть, знал об этом.

Коннор качает головой.

— Когда его комиссия предложила Соглашение о расплетении, он не верил, что люди пойдут на такое. А они пошли... потому что боялись своих детей-подростков больше, чем собственной совести.

Теперь Коннору ясно, что Дженсон Рейншильд, кем бы он ни был, как-то замешан во всём этом, но «Граждане за прогресс» приложили все усилия, чтобы стереть этого человека с лица земли.

40 • Старки

Мейсон Старки ничего не знает ни о Дженсоне Рейншильде, ни о «поколении террора», ни о Глубинной войне. А если бы и знал, то ему всё это до лампочки. Из всех общественных дел ему небезразличен только «Клуб аистят».

Его побудительные мотивы эгоистичны и альтруистичны в одинаковой мере. Он не прочь вознести своих «пташек» на вершину славы, но только в том случае, если они все будут знать, что это сделал он и никто другой. А что? Почёт должен доставаться тому, кто его заслуживает. Хвала великому иллюзионисту Старки — ведь созданные им иллюзии превратились в нечто очень даже ощутимое!