Разоблаченный любовник

— Разве я тебе не говорил? — Он наклонился и легонько прошелся языком по ее розовой плоти. — Это будет французский поцелуй, детка.

Он медленно повторил свои движения, ее голова откинулась назад, кончики грудей устремились вверх, спина выгнулась. Идеально. Именно то, что он и хотел увидеть. Никаких сомнений относительно скромности или чего-нибудь подобного — просто наслаждение ощущением, что кто-то любит ее так, как она того заслуживает.

Улыбаясь, он продолжил, постепенно проникая все глубже и глубже, пока полностью не почувствовал ее настоящий вкус.

Сделав глоток, он закатил глаза от удовольствия. Ее вкус не был похож ни на что, что он когда-либо пробовал. Океан, спелая дыня и мед, все вместе, коктейль, от совершенства которого ему хотелось плакать. Больше… ему нужно больше. Но, черт возьми, он должен держать себя в узде, прежде чем продолжить. Он хотел полностью насладиться ее вкусом, а она еще не была готова к его ненасытности.

Когда он взял небольшую паузу, она подняла голову.

— Все закончилось?

— Ни в коем случае.

Боже, как он любил этот взгляд, прозрачный от желания, сексуальный.

— Почему бы тебе не лечь обратно, и не позвольте мне дальше делать свое дело. Мы только начали.

Она немного расслабилась, он посмотрел сверху вниз на ее тайное местечко, на глянцевую поверхность ее нежной плоти, думая о том, что этого блеска будет еще больше, когда он дойдет до конца. Он снова поцеловал ее, пососал, погладил, с удовольствием, медленно, проходя по поверхности языком. Затем он провел ртом из стороны в сторону, погружаясь носом все глубже, слыша ее стон. Мягко надавливая, он шире распахнул ее бедра, обладая ей все больше, продвигаясь вглубь нее в ритмичном посасывании.

Ее начало колотить, и в его голове резко зазвучал сигнал, предупреждающий об опасности, его цивилизованная часть осознавала, что все происходит слишком стремительно. Но он не мог остановиться, особенно сейчас, когда она вцепилась в простыни и выгнулась, собираясь кончить в любую секунду.

— Тебе хорошо?

Он пощекотал языком верхнюю часть ее женственности, переходя к самому чувствительному месту.

— Тебе нравится? Нравится, что я делаю с тобой своим языком? Или может, тебе нравится — … Он засосал ее плоть в рот, и она закричала. — О, да … Боже, мои губы покрыты тобой … почувствуй их, почувствуй меня …

Он взял ее руку и поднес к своему рту, двигая ее пальцы взад-вперед, а затем досуха их облизывая. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, тяжело дыша, ее соски напряглись. Он понимал, что перегибает палку, но она была здесь, с ним.

Он куснул ее ладонь.

— Скажи мне, что хочешь этого. Скажи мне, что хочешь меня.

— Я … — Ее тело совершало волнообразные движения.

— Скажи мне, что хочешь меня.

Он крепче ухватил ее зубами. Дерьмо, он не был уверен, зачем ему так сильно хотелось услышать от нее эти слова, но так и было.

— Скажи это.

— Я хочу тебя, — выдохнула она.

Внезапно опасная, жадная похоть нахлынула на него, и он потерял контроль. С глухим, шедшим изнутри звуком, Бутч сжал руки на внутренней стороне ее бедер, широко распахнул их и в буквальном смысле нырнул между ее ног. Он напал на ее плоть, проникая в нее своим языком, найдя челюстью нужный ритм, и смутно услышал какой-то шум в комнате, рычание.

Он издал его? Не может быть. Этот звук был такой… животный.

Сначала Марисса была потрясена тем, что происходит. Шокирована похотью. Греховной близостью, пугающей уязвимостью. Но вскоре все это не имело значения. Теплый язык Бутча был настолько эротичным, что она едва могла это вытерпеть, эти скользящие ощущения — она не могла вынести саму мысль о том, что он может остановиться. Потом, он начал ее сосать, сосать и сглатывать, говорить вещи, которые заставляли ее трепетать между ног, пока удовольствие не стало болезненным.

Но все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что случилось, когда он получил свободу действий. В приливе мужской потребности, он крепко удерживал ее руками, его рот, язык, лицо путешествовали по ее телу… Господи, а тот звук, что он издал, мощное горловое мурлыканье…

Ее накрыл бесконтрольный оргазм, самое потрясающее, прекрасное ощущение из всех, что она когда-либо чувствовала, ее тело выгнулось от всеобъемлющих вспышек удовольствия.

Затем, как на гребне волны, бурлящая энергия переместилась, изменилась, взорвалась.

Жажда с ревом ворвалась в сексуальное течение между ними, а затем потянула ее вниз по спирали голода. Голод прорвался сквозь ее цивилизованную часть, разрушая все, кроме желания вцепиться ему в шею. Она обнажила клыки, в готовности перевернуть его на спину, вцепиться в его яремную вену и пить его кровь залпом.

Она собиралась его убить.

Она закричала и начала вырываться из его рук.

— О, Боже … нет!

— Что?