Разоблаченный любовник

Мистер Икс опустился на колени к иссушенной почве и позавидовал человеку. Везучий ублюдок. Когда лессер умирал, на другой стороне его ждало бесконечное чистое страдание, купание в ужасе, в тысячи раз превосходившем представления христиан об Аде: после того, как убийцы умирали, они возвращались в тело Омеги, циркулируя в потоке других мертвых лессеров, становясь самой кровью Хозяина, которую в тебя помещали при вступлении в Общество. И для этих возрожденных убийц не было конца сжигающему холоду, неистовому голоду и сильному давлению, ибо ты оставался в сознании. На веки вечные.

Мистер Икс задрожал. Атеист при жизни, он думал о смерти только как о том свете. Сейчас, будучи лессером, он знал наверняка, что ожидало его, когда хозяин потеряет терпение и снова его «уволит».

Но все же оставалась надежда. Мистер Икс нашел лазейку, предполагая, что все пойдет гладко.

Благодаря фортуне, он, возможно, нашел выход из мира Омеги.

Глава 8

Прошло три долгих полуобморочных дня, прежде чем Бутч очнулся. Он всплыл из комы на поверхность озера реальности света и звуков, словно буй из глубины небытия. В голове все стало складываться, он уставился на белую стену перед собой и услышал мягкий звуковой сигнал.

Больничная палата. Точно. Руки и ноги больше не связаны.

Для прикола, он перевернулся на спину и свесил голову и плечи с кровати. Он держался вертикально, потому что ему нравилось это ощущение, когда комната ходит кругом. Это отвлекало его от боли.

Боже, у него был странный и удивительный сон. Марисса была у его постели, ухаживала за ним. Гладила его руки, волосы, лицо. Шепотом просила остаться с ней. Ее голос удержал его в своем теле, именно он не дал ему уйти к белому свету, который, как знал любой идиот, видевший Полтергейст, был загробной жизнью. Для нее он каким-то образом удержался, и, судя по стабильным, сильным ударам сердца, собирался выкарабкаться.

Вот только его сон был полной хренью. Ее не было здесь сейчас, а он просто застрял в этом мешке кожи пока с ним опять не случится какое-нибудь дерьмо.

Черт побери, это просто гребаная удача, что он до сих пор дышит.

Он взглянул на штатив для внутренних вливаний. Посмотрел на катетерный мешок.

Потом его взгляд упал туда, где должна быть ванная комната. Душ. О Боже, он отдал бы левое яичко за возможность принять душ.

Бутч скинул ноги с кровати, зная, что то, что он собирается сделать, было очень плохой идеей. Но, повесив трубку катетера рядом со штативом, он подумал, что, по крайней мере, комната перестала кружиться перед глазами, что являлось хорошим знаком.

Пара глубоких вдохов, и он ухватился за штатив как за трость.

Ноги на холодном полу. Налились тяжестью.

Колени подогнулись.

Падая обратно на кровать, он знал, что у него ничего не получится. Без надежды на горячую воду, он повернул голову и посмотрел на душ с нескрываемой жадностью…

Бутч задохнулся, его как будто ударили по затылку.

Свернувшись калачиком, Марисса спала на полу в углу комнаты. Ее голова покоилась на подушке, красивый бледно-голубой шифон платья облепил ее ноги. Волосы, этот невероятный блондинистый водопад, романтическими волнами обернулся вокруг нее.

Охренеть. Она была с ним. И действительно его спасла.

Его тело неожиданно обрело силы, он встал и рванулся к ней. Бутч хотел опуститься на колени, но знал, что, скорее всего, не сможет подняться, поэтому просто остановился и встал над ней.

Зачем она здесь? Последнее, что он знал, это то, что она не хочет иметь с ним ничего общего. Черт возьми, она отказалась увидеться с ним тогда, в сентябре, когда он пришел к ней с надеждой на… все.

— Марисса? — его голос звучал очень дерьмово, и он откашлялся. — Марисса, проснись.

Ее ресницы распахнулись, и она резко встала. Ее глаза, голубые, как море уставились на него.

— Ты сейчас упадешь!

Как раз в этот момент его тело качнулось назад, и он начал падать, но она вскочила на ноги и поймала его. Несмотря на то, что Марисса была очень хрупкой, она приняла вес его тела легко, напомнив ему, что перед ним не человеческая женщина, которая, вероятно, намного сильнее его.

Она помогла ему вернуться в кровать и накрыла его простыней. Тот факт, что он был слаб, как ребенок, и что Мариссе приходилось за ним ухаживать, как за маленьким, крепко ударил по его гордости.

— Почему ты здесь? — спросил он смущенно.

Она старалась не встречаться с ним глазами, и он понимал, что ей тоже неудобно от сложившейся ситуации.

— Вишес сказала мне, что ты ранен.

Ах, Ви замешал ее в это. Этот ублюдок знал, что Бутч был влюблен в нее, как полный идиот, и что ее голос сделает именно то, что и сделал — приведет его в чувство. Но это было чертовски трудно — служить ему тросом спасательной шлюпки.

Бутч стал переворачиваться и застонал. Еще один болезненный удар по его гордости.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Лучше, — сравнительно. Впрочем, по нему мог бы проехать автобус, и это не пошло бы ни в какое сравнение с тем, что с ним сделал лессер.

— Поэтому, тебе не стоит оставаться здесь.