Разоблачение (ЛП)

Эмили шумно выдохнула. - Как ты можешь быть на ее стороне? Мы это уже обсуждали. Подумай обо всём...

Джон обхватил ладонями щёки жены, - Я не на её стороне. Я всегда был и буду на твоей. Разве не видишь? Так же и Клэр. Она всегда выберет Энтони, как и я всегда выберу тебя. Разве не так должно быть? Мы также можем быть на стороне Клэр и нашего племянника или племянницы. - Он повернулся к Клэр. - Это лучшее, что я могу предложить тебе прямо сейчас. Признаю, что моя обида велика. Я не готов к быстрому прощению, как ты. Может, ты лучше, чем я. Всегда думал, что ты особенная.

Веки Клэр наполнились слезами. - Спасибо, Джон... Эмили?

Эмили прерывисто вздохнула и прислонилась к Джону, качая головой из стороны в сторону.

- Эмили, мы — это вся наша семья. Я хочу, чтобы наш ребёнок знал и любил своих дядю и тётю. Надеюсь, что мы с Тони когда-то сможем стать ими для вашего ребёнка. Может, настанет день, когда и ты захочешь того же.

Эмили освободилась из объятий Джона и подошла к сестре. - Не всё сразу. Я буду поддерживать тебя и твоего ребёнка. Я хочу быть тётей Эм, - добавила она.

Ирония судьбы. Щёки Джона покрылись новыми слезами. Эмили была тётей Эм, а он был дядей Джоном. Николь была абсолютно прекрасна. После нескольких дней сопротивления детскому питанию, она теперь ела и спала, как чемпион. Как только Клэр очнулась в первый раз, он позвонил Эмили, и она привезла Николь.

Клэр была в замешательстве, но Джон был уверен, что дочь вернёт её к реальности. Но нет. Первый раз, когда они попробовали, Клэр держала Николь в руках и плакала. В следующий раз, когда Эмили принесла её, Клэр просто отвернулась и уставилась в окно. Это было самое грустное, что ему приходилось видеть.

Врачи объясняли это психотическим срывом - как бы передышкой для мозга. Она молодая, здоровая женщина, всё наладится. Но никто не мог прогнозировать, как долго это продлится. Доктора советовали подождать.

Что усложняло всё, так это то, что против Клэр были выдвинуты обвинения в преступлении. Полиция пробовала её допрашивать. Она не отвечала ни на какие вопросы, кто бы их ни задавал. Даже Джейн Эллисон пыталась, чтобы выстроить её защиту. Но всё шло к тому, что самозащита и временное помешательство будут лучшими аргументами в суде.

Взглянув опять на свою невестку, Джон взмолился, чтобы её состояние было временным. Насколько это всё тяжело было для них с Эмили, он не представлял, как выдержала Клэр. Чтобы скоротать время, Джон стал шагать по палате. Невозможно посчитать, сколько раз он это уже делал. Он знал, сколько плиток на полу, а сколько на потолке. Между делом он задался вопросом: а почему это количество не одинаковое? Ответ был очевиден: из-за разного размера. Те, что на полу — были квадратные, а на потолке — прямоугольные. Его внутренние монологи были простым средством отвлечения внимания, которое он успешно использовал в тюрьме. Жизнь, казалось, нажала кнопку повтора.

Всякий раз, когда его мысли возвращались к тюремному заключению, у Джона поднималось кровяное давление, а руки бессознательно сжимались в кулаки. Следующим логическим шагом в его потоке сознания был Энтони Роулингс. Может, Клэр и любила его, и, может, он и был отцом этой прекрасной малышки, но он единственный заслуживал, чтобы гнить в тюремной камере, а не Джон или Клэр. Мысль о том, что его невестка может быть осуждена за преступление и Роулингс снова выйдет на свободу, была абсурдной.

Вот почему они с Джейн ездили в госпиталь к Кэтрин Лондон — в поисках правды. Они спросили её, что в действительности произошло в поместье. После этого разговора обвинение Роулингса в незаконном лишении свободы было предрешено. Ни за что нельзя было допустить, чтобы Клэр обвинили в тяжком преступлении, а Роулингса - в лёгком проступке. Зная глубину его влияния, особенно в Айове, он наверняка отделается лёгким наказанием или штрафом, эдакой пощёчиной, и безнаказанный выйдет на свободу.