Разоблачение

– Сегодня утром у меня назначена встреча, – сказала Тесс, словно не замечая необъяснимую связь между Эммой и загадкой Сьюзи.

Генри лишь тупо кивнул. Ему хотелось схватить жену за горло и потребовать у нее рационального объяснения загадки Дэннер. Ему хотелось сказать: «Я же тебе говорил». Потом он вспомнил о частном сыщике.

– Как насчет Билла Лунда? – спросил Генри.

– Сюда на лето приехала одна женщина; она уже купила три моих картины и хочет, чтобы я написала еще одну для нее. Она снимает дом на Каунти-роуд и очень хочет, чтобы я встретилась с ней сегодня утром.

Генри молча посмотрел на жену, вцепившись в столешницу.

– Ты сможешь сам поговорить с этим Биллом? И присмотреть за Эммой, пока меня не будет дома? – слегка раздраженно спросила Тесс.

– Да, конечно, – почти шепотом ответил он. – Я в любом случае хотел взять отгул.

– Я скоро вернусь, – сказала Тесс.

Он кивнул, но ему хотелось встать на колени и начать умолять, чтобы она осталась. Не оставляла его с ними.

Потому что когда он посмотрел на свою дочь, деловито поглощающую сладкие вафли, то впервые увидел туманную фигуру на стуле рядом с ней. Смуглую девочку без глаз и носа, но с красивым округлым ртом, откуда вырывается гадкое хихиканье, которое, похоже, слышит только он.

Глава 26

– Я собираюсь выйти в сад, – обратилась Эмма к своему отцу. Переодевшись, она спустилась на кухню и увидела, как он наливает водку в апельсиновый сок. Он нервно и озадаченно посмотрел на нее.

– Отлично, Эмма. Мне нужно здесь кое-что сделать, – он сел за столик для завтрака с газетой, раскрытой на новостях спорта. Она заметила, что он на самом деле не читает, а притворяется.

Однажды Эмма видела документальный фильм о девушке с матерью-алкоголичкой, которая делала ужасные вещи, – например, устраивала сцены в универсаме и приходила пьяной на выпускную церемонию дочери. Эмма стала гадать, не становится ли ее отец алкоголиком. Это был лишь вопрос времени, пока он начнет приходить пьяным на родительские собрания и давать очередной повод для подозрений, что она умственно неполноценная.

Эмма вышла во двор через раздвижные двери. Она пробралась по саду и остановилась у пруда, чтобы поздороваться с золотыми рыбками. Они всплыли на поверхность с разинутыми ртами и стали просить покормить их на свой рыбий манер. Сплошные поцелуйчики. Эмма послала им в ответ воздушные поцелуи и вообразила себя Королевой Рыб, чья кожа покрыта золотыми мерцающими чешуйками.

Она оглянулась на дом и увидела размытую фигуру отца за окном на кухне. Он все еще просматривал газету. Она помахала ему, но он ничего не заметил.

Сейчас или никогда.

Она наклонила голову и быстро направилась к амбару.

Если сейчас она не заполучит дневник, то другого случая может и не быть. Мэл, которая собиралась навестить ее после ланча, ожидала от Эммы, что дневник будет у нее. Так или иначе, она чувствовала, что почти всегда разочаровывает Мэл. Будет приятно для разнообразия что-то сделать правильно.

Вчера вечером Эмма сообщила подруге по телефону, что ее родители наконец увидели надпись на деревьях.

– И что они сказали? – поинтересовалась Мэл.

Эмма закусила губу.

– Они вроде как обалдели. Это выглядело жутковато. Они вели себя так, словно кто-то написал на деревьях «Приди, Сатана» или что-то в этом роде. Как будто что-то напугало их.

Наступила тишина. Эмма услышала, как Мэл пыхает самокруткой из обертки для жвачки. Ее комната находилась в полуподвальном помещении, и родители редко проверяли, чем она занимается. Кроме того, она постоянно жжет благовония, чтобы скрыть запах.

– Интересно, – наконец сказала Мэл.

– Как думаешь, что это значит?

– Думаю, это значит, что нам пора лучше изучить тот дневник.

– Но…

– Что такое? – перебила Мэл.

Это невежливо.

– Просто забери этот проклятый дневник, – сказала Мэл.

– Ну, ладно, – пробормотала Эмма себе под нос, положив руку на металлическую ручку сдвижной двери амбара. – Ты можешь это сделать.

Она глубоко вдохнула и открыла дверь.

В амбаре было темно и пахло сырым цементом, опилками и старой смазкой. Она осмотрелась и увидела, что ее отец закрыл окна черным пластиком, закрепив листы степлером. Зачем? Чтобы отгородиться от света? Чтобы другие люди не заглядывали внутрь?

Она подумала, не стоит ли включить свет, но отказалась от этой идеи. Если она услышит приближение своего отца, то сможет спрятаться. Может быть, забраться в каноэ или заползти под брезент.

Она несколько секунд подождала, пока глаза не привыкли в полутьме и зрачки не расширились после яркого утреннего света. Когда она смогла различить силуэты каноэ, полок с инструментами и сверлильного станка, то направилась вперед, скользя из стороны в сторону, словно она каталась на коньках в замедленном движении, и испытывая сходные ощущения. Коробка с инструментами находилась прямо перед ней, она уже различала ее форму.

За ее спиной раздался тихий фыркающий смешок.

– Дэннер? – спросила Эмма и повернулась. Дэннер нигде не было; она услышала какое-то шарканье, но не смогла определить, откуда оно донеслось.

– Почему? – спросила Дэннер.

– Что «почему»?