Разными глазами

Если то, что говорят о Вас, клевета — ее легко разрушить, если — правда, то она не должна быть скрыта, не может быть оправдана. Если Вы всей душой, всеми помыслами, всем существом без остатка с Михаилом, как это Вы говорили в свой последний приезд, то тем легче Вам было снять с себя тяжесть тайны, раз она была уже открыта. И тогда, дорогая, милая, хорошая, тогда и я всей душой с Вами — тогда мы союзники. Вы все всегда понимали — поймете и меня.

Павел

XIV

Николай Васильевич Тесьминов — заведующему домом отдыха «Кириле» (записка послана с девочкой из Ай-Джина 28 мая)

Милейший Павел Иванович, прошу Вас передать всем кирилейцам мои искренние извинения в том, что вчера не состоялся мой маленький концерт, обещанный мною. Поездка на Кошку в обсерваторию и непредвиденные катастрофы (падение с лошади) задержали меня значительно дольше намеченного часа. Спешу загладить свою невольную бестактность обещанием играть завтра во что бы то ни стало.

Жму руку.

Н. Тесьминов

XV

Писатель Сергей Пороша — Наталии Максимовне Думко (записка передана во время концерта Тесьминова вечером 29 мая)

Играет он на ять ^{12}, но мне от музыки пить хочется. Не дернуть ли нам всем к Ибрагиму? Маленький наворот. А?

Пороша

XVI

Наталья Максимовна Думко — Надежде Ивановне Ольгиной (записка, переданная во время концерта Тесьминова вечером 29 мая)

Как бы так устроить, чтобы после концерта утащить Николая Васильевича одного, без Угрюмовой? — он при ней никуда не годен. Пороша зовут к Ибрагиму — пить вино. Сообразите что-нибудь.

Р. Г.

XVII

Художница Раиса Григорьевна Геймер — профессору Леониду Викторовичу Кашкину (записка, переданная во время концерта Тесьминова вечером 29 мая)

Милый Леонид Викторович, не можете ли вы спросить у Тесьминова, почему он назвал свою симфонию «Поединок»? С кем? Не с этой ли несчастной Угрюмовой, которая не сводит с него глаз? У нее вид давно побежденной и поверженной ниц. Еще одна просьба — познакомьте меня с нею, я когда-то знавала ее мужа, мы с ним были друзьями. Она меня интересует как человек и занятная модель.

Р. Г.

XVIII

Мария Васильевна Угрюмова — Николаю Васильевичу Тесьминову (записка, положенная на стол в комнате Тесьминова в 3 часа ночи на 30 мая)

Вы — плохой товарищ. Я больше не в силах. Убирайтесь вон! Уезжайте куда хотите, оставьте меня в покое. Что вам от меня нужно? Зачем вы цепляетесь за меня? Неужели у вас нет настолько чуткости, чтобы понять мои мученья? Никто еще так отвратительно не поступал со мной.

Я ждала вас после вашего концерта до двух часов, я не спала, я передумала всю мою любовь к вам — такую ненужную — и пришла к убеждению, что вы только ради издевательства над человеком принимали ее. С каким трудом я отвоевала себе этот месяц! Я ничего не ждала от вас, вы знаете, кроме внимания. Мы должны были жить общей товарищеской жизнью. Ведь только один месяц. Но вас и на это не хватило. Вас потянуло от меня к другим, вы отделились от меня, вам точно совестно быть вместе со мною на людях. Конечно, совестно! Я чувствую это.

Разве таким вы приехали сюда? Я помню все, что вы тогда говорили: «Я устал, я только ищу покоя, бездумья, тишины. Люди мне страшны, противны. Я никого не хочу видеть, устройте меня около себя. Я буду послушный, ласковый. Только с вами мне хорошо. Мы будем ходить гулять, вы мне расскажете о себе, я стану читать вам, мы будем сидеть на балконе, смотреть на луну, на море, молчать, понимать друг друга».

Все это вы мне сказали слово в слово в день своего приезда. Я была так счастлива. Разве я вас просила тогда о большем, разве я ждала вашей страсти, разве я требовала любви? Все мое существо тянулось к вам, мне хотелось стать перед вами на колени, целовать ваши руки, гладить ваши волосы, но ведь я этого не сделала.