Разные судьбы

— Как два? Мне докладывали — пять.

— Было пять, а теперь два, — объяснил Данилюк. — Это же Круговых.

— Ничего не понимаю, — развел руками начальник депо. — У меня анализ бандажной стали есть. Не соответствует она своему качеству.

Дрожащими руками Зорин стал рыться в бумагах. От волнения не мог найти нужный листок. Наконец, найдя его, бросил на край стола:

— Вот, смотрите. Сто тридцать единиц по Бринеллю.

Данилюк достал из бокового кармана кусок желтой чертежной бумаги, подал Зорину:

— А у меня другое — двести двадцать. Сам производил.

И не дав Зорину опомниться от смущения, заметил:

— Может быть, ваш анализ ошибочно взят с другого места? Кому вы поручали?

Зорин вспылил:

— Вы считаете, в депо вредители работают?

— Лишнее говорите, Владимир Порфирьевич, — твердо сказал Данилюк. — Просто есть люди, которые заблуждаются.

Вошел Сорокин. Он сделал несколько робких шагов, остановился. В руке держал неизменный блокнот в зеленом переплете.

— Ну, Геннадий Федорович, — зло усмехнулся Зорин, — какие новости? Опять что-нибудь угрожающее откопал?

Хорошо знал: чтобы он сейчас ни сказал этому человеку, все останется без ответа. Можно было, не сдерживаясь в выражениях, сорвать на инженере накипевшую злобу. Смущало только присутствие Данилюка.

Сорокин стоял не шевелясь, втянув голову в плечи. Только оттопыренные уши шевелились. У Данилюка, наблюдавшего за этой сценой, все внутри рвалось от смеха.

— Как это получилось? — ярился Зорин, обращаясь к Сорокину. — Как, я спрашиваю?

Тот развел руками:

— Не знаю, Владимир Порфирьевич. Круговых какие-то колодки из абразива поставил.

— А анализ?

— Так вы же сами, Владимир Порфирьевич…

— Не мели языком, козявка! — взревел Зорин. — Я тебя из грязи вытащил, чтобы ты мог показать себя в моем депо. Все от тебя отказались. Не инженером тебе работать… — начальник депо сплюнул прямо на пол. — Иди отсюда. Духа твоего не могу выносить.

Сорокин, пятясь, выскочил из кабинета. Зорин вытер платком пот с лица и, устало вздохнув, опустился в кресло, чувствуя себя утомленным до крайности.

— Что же теперь прикажете делать? — устало спросил Данилюка.

— Приказывать не имею права, а посоветовать могу. Во-первых: сейчас же взять на канаву паровоз строителей.

— Комиссия была?

— Никаких комиссий. Горком поручил самим на месте разобраться. Во-вторых: помочь Круговых выполнить его обязательства.

— Все? — сморщился Зорин, словно проглотил горькую таблетку.

— И последнее, — несколько смешавшись, продолжал Данилюк, — в интересах дела, я думаю, надо вашего сына на другой паровоз перевести.

Зорин насторожился.

— Жаловались на него?

— Круговых не из кляузников. Сам вижу.

— Кого же вы имеете в виду на его место?

— Колосова. Знаете такого?

Зорин отрицательно покачал головой: нет, не знаю.

— Недавно из армии. Там курсы машинистов закончил. А до этого с Круговых помощником ездил.

— Выходит: все Зорины ничего не стоят, — с горечью сказал начальник депо. — И отец. И сын. А у него дед без малого полвека на паровозе проработал.

— Да, с сыном у вас, Владимир Порфирьевич, нехорошо получается. На хлипком пути он у вас, вот в чем беда.

— Уже успели заметить? Быстро, — усмехнулся Зорин. — Вот что значит политическое зрение. А я вот его двадцать два года, с самых пеленок вижу — и не заметил.

Зорин вздохнул:

— Что ж, Семен Данилович. Учту. Спасибо, как говорится, за науку.

— До свидания, Владимир Порфирьевич, о сыне я так, по-товарищески. Сами разберетесь.

После ухода Данилюка, Зорин сидел не шевелясь, уставившись в разрисованное морозом окно, за которым стонал ветром январский вечер.

— Так вот, оказывается, ты каков, товарищ парторг! — произнес он вслух. — Коготки показал? Посмотрим — кто здесь хозяин!

9

— Сережа, проснись, — повторяла Елизавета Ильинична, мягко дотрагиваясь до его плеча.

Сергей Александрович долго не мог прийти в себя.

Веки были тяжелые, открылись с трудом. Сквозь туманную пленку увидел жену. Она наклонилась над ним. Черные продолговатые глаза ее были наполнены тревогой.

Сергей Александрович вскочил. Сна как не бывало.

— Что случилось?

— Вызывают зачем-то. В чистой одежде…

Круговых почувствовал, как под сорочку пробирается дрожь, и сразу вспомнил:

— Сегодня в рейсе Зорин. Случилось что-нибудь?

Долго не мог попасть в рукава кителя. Пальцы не слушались. Наконец собрался и провожаемый все тем же тревожным взглядом жены вышел на улицу.

Холодные, равнодушные звезды переливались синеватыми огоньками. Над станционными путями висела серебристая от электрических огней туманная полоса. Громко скрипели колеса вагонов о настывшие рельсы.

Хотя Сергей Александрович торопился, дорога до депо показалась ему бесконечно длинной.

Рядом с конторкой дежурного в клубах пара едва виднелся паровоз. В нем шипело, с завыванием всхлипывал насос. Кроме дежурного, в конторке сидели начальник депо, Сорокин и ревизор по безопасности движения поездов Гусев. Лица их были серьезны и сосредоточены, словно в комнате был покойник.

— Что ты там намудрил? — спросил Зорин, едва Круговых переступил порог.

— А что случилось? — осведомился Сергей Александрович.

— Полюбуйся! Мимо, наверное, проходил?