– Это было в «Нью-Йорк таймс», – сказала Рут. – А лондонская «Таймс» написала: «Клара Морроу снова делает радость современной». Не забудь об этом, Клара, – прошептала она.
Рут снова отвернулась, села, прямая как жердь, наедине со своими мыслями и тяжелым, закаменевшим батоном. Время от времени поглядывая в пустое небо.
Глава восьмая
Габри поставил стакан лимонада перед Бовуаром и охлажденный чай перед старшим инспектором. На ободки были насажены лимонные дольки, и стенки стаканов в этот теплый день уже запотели.
– Вы не хотите зарезервировать номера в гостинице? – спросил Габри. – Мест много, если что.
– Мы подумаем. Merci, patron, – сказал Бовуар, слегка улыбнувшись.
Он по-прежнему чувствовал себя неловко, завязывая дружбу с подозреваемыми, но, похоже, ничего не мог с этим поделать. Они, конечно, сидели у него в печенках. Но еще и в сердце.
Габри ушел, и двое полицейских некоторое время пили молча.
Бовуар пришел в бистро первым и прямиком отправился в туалет. Плеснул холодной водой в лицо, пожалел, что не может принять таблетку – дал себе обещание принять только перед сном, чтобы лучше спать.
Когда он вернулся в зал, шеф уже сидел за столиком.
– Удачно сходили? – спросил он у Гамаша.
– Они оба признали, что были знакомы с Лилиан Дайсон, хотя и заявили, что едва ее знали.
– Вы им поверили?
Этот вопрос всегда возникал. Кому верить? Как это решить?
Гамаш задумался, потом покачал головой:
– Не знаю. Мне казалось, я знаком с миром искусства, но теперь я понимаю, что видел только то, что они хотели мне – да и всем остальным – показать. Искусство. Галереи. Но много чего происходит за кулисами. – Гамаш подался к Бовуару. – Вот, например, Андре Кастонге владеет престижной галереей. Демонстрирует работы художников. Представляет их. А Франсуа Маруа? Что есть у него?
Бовуар молчал, глядя на шефа, который с блеском в глазах и энтузиазмом в голосе рассказывал о том, что ему удалось обнаружить. Не физический уровень, а эмоциональный. Интеллектуальный.
Многие могли бы подумать, что старший инспектор – охотник. Он выслеживает убийц. Но Жан Ги знал, что это не так. Старший инспектор Гамаш был по природе исследователем. Он бывал особенно счастлив, когда ему удавалось раздвинуть границы, оказаться на незнакомой земле. В тех тайниках души, куда не заходил даже ее владелец. В тайниках, которые никто не исследовал. Возможно, потому, что это было слишком страшно.
Гамаш отправлялся туда. На границу исследованного мира и еще дальше. В темные, укромные уголки. Он заглядывал в щели, где пряталось худшее.
И Жан Ги Бовуар следовал за своим шефом.
– Знаешь, что есть у Франсуа? – спросил Гамаш, глядя в глаза Бовуару. – У него есть художники. Больше того, у него есть информация. Он знает людей. Покупателей, художников. Он знает, как не сесть на мель в сложном мире денег, самомнений и обид. Маруа собирает то, что знает. И выпускает из рук, только когда это соответствует его целям или у него нет выбора.
– Или когда его ловят на лжи, – заметил Бовуар. – Как вы поймали его сегодня.
– Но сколько еще ему известно, о чем он умалчивает? – спросил Гамаш.
Ответа от Бовуара он не ожидал и не получил.
Бовуар изучал меню, но делал это без интереса.
– Ну, выбрали? – спросил Габри, держа наготове ручку.
Бовуар закрыл меню и отдал Габри:
– Спасибо, мне ничего.
– Мне тоже, merci, patron, – сказал Гамаш, отдавая меню и глядя в окно на Клару, которая покинула Рут и направилась к магазину Мирны.
Обняв подругу, Клара почувствовала под ярким желтым кафтаном мощное тело Мирны.
Когда они разъединились, Мирна посмотрела на Клару:
– С чего это ты?
– Только что поговорила с Рут…
– О боже, – простонала Мирна и еще раз обняла Клару. – Сколько раз тебе повторять: никогда не говори с Рут наедине. Это слишком опасно. В одиночестве бродить в извилинах этой головы не рекомендуется.
Клара рассмеялась:
– Ты этому никогда не поверишь, но она мне помогла.
– Как?
– Она показала, какое будущее меня ждет, если я не буду осторожна.
Мирна с пониманием улыбнулась:
– Я думала о том, что случилось. Об убийстве твоей подружки.
– Она не была моей подружкой.
Мирна кивнула:
– Что, если нам провести обряд? Целительный.
– Для сада?
Исцелять Лилиан было уже поздновато, к тому же Клара втайне думала, что в любом случае не хотела бы возвращать ее к жизни.
– Для твоего сада. И вообще для всего, чему требуется исцеление. – Мирна кинула на Клару мелодраматический взгляд.
– Для меня? Ты думаешь, я могла свихнуться оттого, что у меня в саду нашли женщину, которую я ненавидела?
– Надеюсь, что могла, – сказала Мирна. – Мы можем провести обряд окуривания, чтобы избавиться от любой дурной энергии и мыслей, которые еще висят вокруг твоего сада.
Клара подумала, что глупо делать такие смелые заявления. Словно окуривание дымком места, где произошло убийство, могло дать какой-то результат. Но они уже делали окуривание прежде, и обряд оказался очень успокаивающим, очень утешительным. А то и другое нужно было Кларе немедленно.
– Прекрасно, – сказала она. – Я позвоню Доминик.
– А я приготовлю все, что нужно.