Размышления о Кристе Т.

Такого человека, как Блазинг, не проведешь, он разгадает любой обман. И он знает., что нет никакого смысла каждый раз расплачиваться самим собой. И он может посоветовать всем и каждому: расплачивайся фальшивой монетой, «картинками», как принято говорить у нас, уголовников. Уличить тебя никто не сможет, зато ты сам в любое время можешь оперативно и безболезненно изъять их из обращения: фальшивую любовь, фальшивую ненависть, фальшивое участие и фальшивую безучастность. Кстати, если вы до сих пор сами не заметили: они выглядят более подлинными, чем настоящие, ибо можно выучиться дозировать их в зависимости от конкретных обстоятельств.

Он считал своим долгом унять то беспокойство, которое охватило Кристу Т. Время уходит, Блазинг, говорит она ему, а кому ж еще она должна была это сказать? Это — лучшее, что она может сделать, а если не сделает по доброй воле, придется нам на нее воздействовать.

Однако я должна вернуться к тому дню на берегу Балтийского моря. К тому гигантскому мячу, надувному, красно-белому, который убегал от нее, гонимый ветром. К ее гибким движениям, к восхищенным взглядам Юстуса, к ее манере откидывать голову. К ее смеху, который мне, конечно же, никогда не удастся описать и никогда не удастся забыть. Она покрылась шоколадным загаром, я сказала ей: наверное, это было твое лето. В ответ сверкнули улыбкой белые зубы на коричневом лице. Юстус схватил ее за волосы — она носила короткую стрижку — и на глазах у всего пляжа поцеловал прямо в губы. Она отнеслась к этому очень серьезно, хотя и смеялась. Я до сих пор вижу ее взгляд.

Вечером, когда мы сидели в приморском ресторане, на ней было белое платье, ты себе представить не можешь, до чего оно старое, сказала она, а сама прекрасно знала, что его можно будет носить еще много лет. Потом она начала столбиком выписывать цифры на картонной подставке для пивной кружки, вывела результат, а когда мы спросили, что она считает, ответила с полной серьезностью и совершенно неожиданно для нас: дом. Должно быть, мы невольно всплеснули руками, и тогда она бегло растолковала нам значение цифр: месячный заработок Юстуса, государственная ссуда, предварительная смета, условия рассрочки, время, в течение которого ссуда должна быть погашена. Мы взглянули на Юстуса. Он признал, что у Кристы Т. действительно есть такой замысел и что все ее блокноты испещрены проектами домов. Но кто возьмет это на себя, воскликнули мы, такое сложное дело, в наши-то дни!

Я, ответила Криста Т.

Она достала из сумочки чертежи и разложила их на круглом мраморном столике. Тут мы увидели «дом» впервые: все его фасады, все его комнаты, каждую стену и каждую ступеньку. И тогда мы увидели, что дом уже родился на свет и что никому из нас не дано право вернуть его в небытие.

Да, но где он стоит? — любопытствовали мы. Тут явилась большая карта района. Смуглый палец Кристы Т. прошелся по шоссе, вот досюда, сказала она, после чего палец свернул на проселочную дорогу. Дорога ужасная. Встретилась деревня, вымощено прескверно, а последний отрезок — вверх по холму — тот и вовсе в катастрофическом состоянии.

Но уж если ты это одолел, перед тобой вдруг откроется озеро, ты себе представить не можешь, как это страшно. Большое, пустынное озеро. Слева и справа только луга и деревья, позади — картофельные поля, а если взять бинокль, можно увидеть на другом берегу красные деревенские крыши. Берег непременно надо засадить тополями, они быстро растут и загораживают дорогу ветру, ты только подумай, какие ветры там дуют зимой! Со стороны озера будет два огромных окна, нам понадобится витринное стекло, обычные стекла ветер в два счета выдавит. А из кухонного окна мне будет виден сад, который я насажу, и западная оконечность озера. Готовить я собираюсь на газе, а Юстус будет в городе менять баллоны. Часть берега мы расчистим от камыша и будем там купаться. Анна и Лена будут все лето бегать голышом.

Работу я сделаю почти одна, вот какой будет дом, а архитектор мне только начертит, как я ему скажу.

У тебя есть опыт в домостроительстве, сказали мы, раз уж ты знаешь там каждый гвоздь, ничего не поделаешь…

Каждый гвоздь, каждый шаг и — можешь мне не поверить — я уже не раз просыпалась в этом доме.

Но мы были настроены против собственных домов. Домовладелец, говорили мы и морщились. Я тихо шепнула ей: ты себя там закопаешь.

Она улыбнулась и ответила: я себя выкопаю.

Я не совсем поняла, что она хотела сказать. Никто из нас не страдал суеверием, никто не постучал трижды по дереву, никто не посоветовал ей держать про себя свои преждевременные ночные грезы, обуздать свои сны наяву и не хвалить день до вечера. Мы распили за будущий дом бутылку вина, потом другую. Боже, какой же это был красивый белый дом на вершине холма у озера, боже, как пристала ему камышовая крыша, какой он был ладный — не слишком велик и не слишком мал, какой удобный, как хорошо выдержан стиль, какое прекрасное расположение — в самом центре старинного животноводческого района, где Юстус уже начал бороться за повышение удойности.