Разлив Цивиля

— Опять скажу, — нащупав уязвимое место, продолжал бить в ту же точку Павел, — другой бы, может, и не смог. А ты? Да тут и говорить-то не о чем. Вот общая схема, а вот чертежи отдельных узлов.

Павел вытащил из кармана листки бумаги, положил их прямо на наковальню. Петр вымыл руки в кадке, досуха вытер и начал разглядывать чертежи.

— Эка оказия… Значит, говоришь, за один год может чуть ли не удвоить урожай? Вот это плуг! Надо сделать. Почему бы и не сделать. Тогда Сявалкасы станут самым богатым селом в округе…

«Ну, кажется, мастера взяло за живое. Считай, согласился».

В кузницу вбежал встрепанный, заспанный Вася Гайкин. Похоже, он только-только несколько минут назад встал с постели, на веснушчатых щеках еще видны следы складок подушки. Глаза туманные, еще окончательно не проснувшиеся.

— Эка оказия, — качая головой, проговорил Петр. — Если так будешь спать, кузнеца из тебя не получится. Я уже два часа работаю. Как по улахам начал бегать, так теперь каждое утро продрыхиваешь. Смотри, не попадись в волчий капкан.

— Солнце только еще взошло, — Вася раскраснелся то ли от того, что бежал, то ли от смущения. — А по улахам бегай сам. И в волчий капкан попадай сам же.

Павлу стало жалко взъерошенного паренька, и, чтобы помочь ему выйти из неловкого положения, он перевел разговор на другое:

— Ты разве в школу не ходишь?

— Я еще в позапрошлом году окончил седьмой класс, — ответил Вася, глядя в пол кузницы.

— Учись дальше.

— Не хочется, — Вася совсем по-детски шмыгнул носом. — Неинтересно.

— Ну, учиться не хочешь — начинай работать, — скомандовал Петр. — Принеси угля, а заодно захвати и двенадцатимиллиметровую проволоку. Начинай нарезать болты.

Паренек будто только этого и ждал: схватил ведро и опрометью кинулся вон из кузницы.

— Ты что как шальной таракан мыкаешься, чуть с ног не сбил, — послышался из-за двери голос Володи.

Володя вошел в кузницу, поздоровался.

— Ну, так что, начинаем?

— Начинаем, Володя. Железных дел мастер вроде бы даже свою милостивую помощь обещал.

— А пусть попробует не поможет. Самому же потом жалеть придется, что такое великое начинание мимо его рук прошло. Все же не кочергу и не ухват для горшков делать собираемся.

— Для начала хорошо бы разобрать раму нашего болотного плуга да скрепить ее по-новому, — перешел к делу Павел.

— Вот и я о том же, — отозвался Володя. — Я уже разговаривал с директором средней школы. У них есть баллон кислорода и баллон ацетилена для уроков по труду. Так что приварим. Правда, за это нам придется поучить с ребятишками трактор. Как говорится, мы — вам, вы — нам. Сделка не легкая, да куда деваться. Передвижная мастерская в РТС неисправна, когда ее отремонтируют, неизвестно, может, и посевная кончится.

На том и порешили.

А наутро баллоны уже были у кузницы. Пока трактористы возились с ними, пришли ученики во главе с преподавателем физики и труда Маргаритой Степановной — высокой, сухонькой и строгой женщиной.

— Ну что ж вы, мастера, до снх пор не наладили аппараты? — подходя к трактористам, сказала Маргарита Степановна.

— Вы целой школой за целый год не могли их наладить, как же мы сделаем это за один час? — колкостью на колкость ответил Володя. — Как там ни что, Маргарита Степановна, а мы пока еще не боги.

Павел зажег спичку и открыл сварочный кран. Синее пламя вспыхнуло и загудело. Павел надел темные защитные очки и начал резать раму плуга.

— Смотри-ка, смотри, как пилой режет, — послышалось с разных сторон.

— На пламя глядеть нельзя, ослепнешь.

— Дядя Павел, а можно и нам попробовать?

Ушел один класс, пришел другой.

Павел собрался было приступать к сварке, однако учительница попросила еще раз показать ребятам резание — уж очень оно эффектно выглядело. Пришлось согласиться. «Мы — вам, вы — нам».

И лишь после того, как школьники вместе со своей строгой учительницей ушли, Павел целиком отдался своей работе. И до наступления темноты им с Володей удалось сварить раму будущего плуга. Получилась она громоздкой, не очень красивой, но в красоте ли дело?! Вот только бы она выдержала ту нагрузку, которая на нее ляжет, когда плуг войдет в борозду.

5

Проводив мужа в Чебоксары, Марья не находила себе места. Побыла в избе, вышла в сени, опять вернулась в комнату, посидела на диване, нет, не сидится, встала. Ей все казалось, что сейчас, пока она одна, надо что-то делать, что-то предпринять, а то будет поздно. Но что именно надо делать — она не знала, и это неведение ее мучило, не давало покоя.

Марья вошла в нежилую комнату, служившую чем-то вроде кладовки, открыла сундук и стала перебирать выглаженные и аккуратно сложенные платья. Ей захотелось надеть самое красивое, самое нарядное платье. Вытащила одно, развернула. Нет, не то. Взяла другое — тоже не понравилось. С самого дна сундука достала девичье платье. Оно было на ней в тот вечер, когда, — Трофим приходил свататься. «Желтый цвет обманчив», — сказал он тогда, словно бы предвидя будущее.