Разин А. А. "Зима в стране "Ласкового мая".

Подобные доверчивые идиоты делали мою жизнь еще более прекрасной. Если бы я был Хлестаковым, я бы мог одолжить у всех столько денег, что их бы хватило до конца жизни. Но, во-первых, мне нужны были не деньги, а песни, а во-вторых, надо было возвращаться домой - отсутствие московской прописки тормозило прием на работу к Чернавскому. Напоследок я еще раз позвонил Попову, светски обсудил виды на урожай, намекнул на скорую встречу с Самим и отбыл с твердой уверенностью, что этот разговор будет иметь хорошие последствия.

Я не ошибся. Человек, единожды попавший в орбиту высоких государственных взаимоотношений, обречен оставаться в ней, даже если и не хочется.

А я очень хотел.

И меня заметили.

Вскоре мне с почты принесли телеграмму, извещавшую о том, что вместе с фонограммой и костюмом я обязан прибыть в Одессу на борт теплохода "Грузия" для участия в съемках передачи "Утренняя почта". Новости в селе разносятся быстро, и меня провожали с таким почетом, будто я удостоился ордена Ленина. Но еще более горячо меня встретили в одесском порту. Прямо в тени Дюка я был заключен в объятия редактора "Утренней почты" Натальи Высоцкой, которая доверительно сообщила, что на борту "Грузии" собран весь цвет советской эстрады. В частности, Ирина Понаровская, Крис Кельми, Катя Суржикова, Александр Серов, Алексей Глызин и другие. В общем, компания хоть куда. Но я был среди них сильнейшим. Мне отвели самую комфортабельную каюту, и капитан отдавал мне честь. Кроме того, Наташа Высоцкая, перед которой трепетали все кандидаты в знаменитости, сообщила, что всем отведено по пять часов съемки, а мне - целые сутки.

- Главное, чтоб было красиво. Специально для вас мы пригласили танцевальное трио "Экспрессия" от Пугачевой. Думаю, вам понравится.

А мне все и без того нравилось. После бескрайних пшеничных полей колхоза, после беспросветной моей жизни синее море, белый пароход и приятное общество были восхитительны. Жаль только, что все без исключения популярные артисты считали своим долгом о чем-нибудь попросить меня. Причем, действуя в лучших традициях отечественной эстрады, они просили не столько о себе, сколько о том, как бы дать укорот своим коллегам по святому искусству. Крис Кельми умолял, чтобы мои родичи прижали его патрона по Ленкому Марка Захарова. У Серова тоже оказались недруги, да и другие коллеги рвали и метали. Я обещал всем помочь. Но единственный, кто тронул меня всерьез, так это Ирина Понаровская, рассказавшая, как ее просто-таки гоняет по всему полю Алла Борисовна. Вот Ирине, если бы я мог, то помог бы обязательно... Я понял, что искусство совсем не безобидная вещь, не ромашковое поле, где резвятся таланты. Я впервые подумал о своем колхозе с нежностью. "Человек человеку композитор" - вспомнилась мне услышанная где-то мудрость, но деваться было некуда. "Грузия" бороздила просторы Черного моря, эстрада становилась судьбой, а композиторы, поэты-песенники и солисты - постоянными спутниками жизни. Широта и многообразие профессии с особой силой открылись мне на залитых солнцем палубах теплохода. На пути к успеху нужно иметь крепкие локти. Рассчитывать можно лишь на себя.

...Итак, наступили сутки моих съемок. Я старался, Наташа Высоцкая выжала максимум из съемочной аппаратуры и морского пейзажа. В целом, получилось неплохо. Я уже кое-что соображал и потому мог дать реальную оценку отснятому клипу. Но беда подстерегала меня с другой стороны. Главный редактор музпрограмм телевидения, дочь знаменитого полярника Кренкеля Людмила Эрнестовна обладала характером айсберга. Ее боялись даже такие бойцы, как Кобзон и Добрынин. Людмила Эрнестовна запросто могла указать на дверь самому что ни на есть народному артисту. И как мне кажется, она была очень проницательной и что-то заподозрила в отношении меня. По-моему, она подвергла сомнению крепость моих родственных уз. Во всяком случае, мне сообщили, что на худсовете Людмила Эрнестовна сказала как отрезала:

- Не пойдет.