Разящий меч

— Война для тебя стала слишком личным делом, — тихо сказал Чак. — Разумеется, я ненавижу этих мерзавцев, а кто их любит? Но я не позволю им влезть ко мне в душу и подчинить ее. Да, я нарушаю правила, но я нутром чувствую, что прав, и что именно то, что я делаю, позволит нам победить. А ты превращаешься в такого же убийцу, как и они.

— Не учи меня, — прошипел Винсент.

— Было время, когда ты без колебаний учил нас, ты проповедовал мораль целому полку. Ты убедил солдат остаться здесь, хотя Тобиас уговаривал их собирать вещи и улепетывать. А сейчас в тебе осталась только ненависть. Мерки не получили твоего тела, но, боюсь, они уже получили твою душу.

— Я не собираюсь слушать твои измышления, — оборвал его Винсент.

— Если хочешь получить свои проклятые мушкеты, лучше послушай.

Винсент посмотрел на Чака.

— Винсент, ты мне нравишься и всегда нравился. Черт, мы выросли в Вассалборо вместе. Помню, как-то раз ты ходил с нами на пруд Веббера. Твой отец тогда поднял страшный шум из-за того, что мы купались нагишом.

По лицу Винсента скользнула улыбка.

— Я помню, какими глазами ты смотрел на мою сестру Элис, — продолжал Чак.

Винсент промолчал, но, склонив голову к плечу, внимательно слушал старого друга.

Тогда мы были невинными детьми, — вздохнул Чак. — Никто даже не думал, что мы вырастем и станем убийцами. Я хотел быть инженером и изобретать машины, ты собирался учиться и стать преподавателем или писателем, как полковник Кин. А мы оказались втянутыми в войну. Винсент, я занимаюсь этим, потому что это моя работа, но ты полюбил войну.

— Только так мы можем победить, — ответил Винсент.

— Посмотри на Кина. Черт, я помню, под Геттисбергом… ему и правда нравилось воевать, даже когда убили его брата. Но посмотри на него сейчас. Он стал генералом, командующим. Кто-то должен вести войну, и он взвалил это на себя. Но я бы ни за что на свете не хотел оказаться на его месте. Это как рак, разъедает тебя изнутри. Ты станешь таким, как Кин, ты уже герой и все такое прочее, но в конце концов окажется, что внутри ты мертв.

— Ты закончил проповедь, брат Фергюсон?

Чак кивнул.

— Тогда я хочу получить свои ружья.

— Дам сколько смогу. Обещаю, что ты получишь их как можно скорее.

— Тогда твоя тайна так и останется тайной.

— Как дела в Риме?

— Хаос. Юлий размещает беженцев. Не обошлось без неприятностей – пара пожаров, болезни, но в целом все в порядке. Думаю, крестьяне всегда поймут крестьян. Как говорится, «рыбак рыбака видит издалека». Плохо то, что беженцы продолжают прибывать. Не то чтобы мерки представляли такую угрозу на юге, но они привязывают нас к южному фронту. А город превратился в настоящий детский сад. У нас в доме – две матери и пять детей, Танины родственники.

— А как Оливия, дочь Марка?

Винсент покраснел.

— С ней все в порядке. Она спрашивала о тебе.

— Что это ты покраснел, Винсент?

— Ничего.

— Ну-ка признавайся, у вас что-то было. До меня тут доходили кое-какие слухи.

— Клянусь, ничего не было, — сказал Винсент поспешно.

Чак решил больше не возвращаться к этой теме.

— Ты слышал сегодняшнее сообщение? — спросил он мирно, и Винсент облегченно перевел дух.

— Об эвакуации Суздаля? — он кивнул.

— Плохо дело. Я почему-то думал, что город останется в наших руках. А сейчас будто услышал о захвате Мэна мятежниками. Суздаль стал нашим домом. Черт, у меня там симпатичный домик, и я собирался построить настоящий большой дом с террасой, башенками и изгородью, обзавестись семьей, детишками…

— Война, — пробормотал Винсент и потупился. — Кстати, как там насчет снайперских винтовок?

Чак заколебался.

— Я не могу делать их так быстро. У меня много другой работы.

— Я видел, что ты дал одну Эндрю. Я тоже хочу.

— Собираешься лично пристрелить кого-то?

Винсент улыбнулся и ушел.

— Какого черта он сюда явился? — спросил Теодор, подходя к Чаку.

— Пришел поторговаться, чтобы кое-что получить взамен.

— Он хороший генерал, — сказал Теодор. — У меня братья служат в Восьмом полку. Говорят, он – прямо огонь.

— Огонь может прогореть, — ответил Чак.

Он кивнул Дмитрию и пошел обратно в мастерскую.

Дмитрий кивнул в ответ и подошел к Винсенту, который уже садился на лошадь, чтобы отправиться в Испанию.

— Ты получил оружие?

Винсент улыбнулся.

— Что он говорил?

— Ничего особенного.

— Нужно выучить ваш английский, а то больно страстно вы обсуждали это самое «ничего особенного».

— В том, что он говорил, действительно нет ничего особенно интересного для тебя, Дмитрий.

Дмитрий промолчал.

Винсент, насвистывая, пришпорил лошадь. Он еще не был готов действовать, но дайте ему еще пару месяцев, а уж что ему делать, он знает.

Впервые за много месяцев Эндрю увидел у нее на глазах слезы. Он неловко подошел и обнял Кэтлин. Мэдди спала у нее на руках.

— Мы так старались, чтобы у нас дома было хорошо, — сказала она, обводя взглядом комнату. Голос у нее дрожал. — Людмила дала мне занавески, еще когда я жила в том маленьком домике в Форт-Линкольне. Она отошла от Эндрю.