Разящий меч

— Если мы проиграем здесь, то зимой они уже будут в Риме. А этот город — ловушка: с трех сторон холмы, самое удобное место для того, чтобы установить артиллерию и расстрелять всех. Мерки так и сделают.

— В конце концов, спустись и спроси тех, кто копает рвы и траншеи, хотели бы они, чтобы все осталось, как прежде.

— Неужели ты думаешь, что мне скажут правду, — фыркнул Джон.

— Дело в том, Джон, — серьезно сказал Эмил, — что для крестьянина важнее всего быть свободным, и если нужно, он умрет, сражаясь за это. Я уверен, что мы могли бы сбежать, но нашли бы мы безопасное место? Сомневаюсь. Даже если бы и нашли, ты уверен, что там были бы залежи угля и железа? Что касается того, чтобы оказаться во власти Тобиаса, то ты знаешь, на что он был способен… Нет, я рад, что мы прошли через все это.

— Даже если это закончится нашим поражением? Эмил улыбнулся:

— Ты когда-нибудь видел погром? — Что?

— Ох уж эти американцы, — сказал Эмил. — Вы понятия не имеете о таких вещах. Я родился в Польше. Моего отца убили пьяные венгерские солдаты в тысяча восемьсот тринадцатом году, когда французы отступали из России. Они плевали на тело моего отца, называя его грязным евреем, а потом изнасиловали мою мать. Она, разумеется, была не настолько грязной, чтобы с ней нельзя было этого проделать.

Он замолчал.

— После этого она умерла, — прошептал он. — Оставив меня и моего старшего брата, который тоже умер — от тифа, свирепствовавшего в армии. Никогда не забуду того ужаса, который я тогда испытал. Я вырос у дяди в Будапеште, стал доктором, потом перебрался в Вену, но во мне всегда жил страх. Разумеется, я был врачом, но где уверенность, что однажды у моего дома не появятся такие венгры или другие подонки и не убьют меня, зная, что за этим не последует никакого наказания? Поэтому я и уехал в Америку. Вы, американцы, родившиеся в благословенной Новой Англии, никогда не знали такого страха.

Эмил вздохнул и посмотрел на запад.

— Поэтому я и полюбил ваш Мэн, мой Мэн. Поэтому я был против Конфедерации, хотя и помогал раненым мятежникам. И когда мы попали сюда, я снова с ужасом подумал о предстоящих гонениях, но, к счастью, оказалось, что они не знают, что такое еврей. Я был для них еще одним янки. — Он криво улыбнулся. — Они даже не чувствуют моего акцента.

Майна посмотрел на него и усмехнулся:

Ты говоришь по-английски лучше многих других. У О'дональда иногда прорезывается совершенно ужасный акцент.

— Вот-вот, О’Дональд. Спроси его, и он расскажет тебе, как умирала от голода его сестра. Ему знакомо то чувство страха, о котором я говорю. А эти люди родились среди страха. Они боялись бояр, тугар, церкви. Дайте им почувствовать вкус жизни без страха, и они свернут горы. Поэтому они и будут копать до полного изнеможения, будут драться наравне с солдатами до конца.

Он помолчал немного.

— Поэтому их сыновья, их отцы, умершие вместе с Гансом, пели «Боевой гимн». И не говори, что мы должны были оставить этих несчастных на растерзание тугарам.

Джон кивнул, глядя на равнину. Он смотрел на облака, которые лениво проплывали в небе. После ночного дождя день был по-настоящему теплым, весенним.

— Трудно поверить, что через месяц здесь будет война. Все кажется таким мирным и спокойным.

— Может, оно и будет мирным для твоих детей, — устало сказал Эмил, поднимаясь на ноги. — Кстати, Джон, в Суздале, Новроде и Вазиме приготовлено оборудование и медикаменты для госпиталя, и мне нужно, чтобы ты как можно скорее выделил поезд, который доставит все это сюда.

Джон хмыкнул:

— Так и знал, что ты начнешь о чем-нибудь просить.

— Такая уж у меня работа, — отозвался Эмил, протягивая руку, чтобы помочь Джону подняться.

— Ладно, я напишу приказ. Послезавтра ты получишь свои медикаменты.

Он посмотрел на юг. Если бы им хватило времени, здесь бы сейчас была такая же линия обороны, что и на Потомаке. Правда, там была отличная, легкая земля — просто удовольствие копать в ней траншеи, а здесь почва каменистая и тяжелая. Через месяц они бы уже построили первую линию укреплений, через три месяца — резервные позиции, бастионы и крепости. Время, все упирается только в нехватку времени.

Он огляделся. В сотне метров от них возводилось здание блокгауза. Люди, как трудолюбивые муравьи, таскали бревна, обтесывали их, поднимали на стены. Работа кипела.

— Сколько, интересно, у нас времени в запасе? -спросил Эмил. — Я занимался своими ранеными и не обращал внимания ни на что другое.

— Вчера мерки ринулись брать брод приступом, и до утра мы не могли с ними справиться. Потеряли примерно тысячу солдат — Первый Орловский и Второй Римский полки изрядно потрепали. Забыл предупредить: сегодня к вечеру прибудет состав с ранеными, так что готовься к работе.

Эмил рассеянно кивнул:

— Думаю, надо пойти отдохнуть, ночь будет тяжелая.