Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Поднявшийся в 04.00 на ГКП зам, собравшись сменить Серёгу в нелёгком деле вахтенного офицерства, минут десять пялился в одну и ту же фразу вахтенного журнала: «В соответствии с решением командира корабля, следуем в базу. Курс 260 градусов, скорость 10 узлов…» и далее длинная тирада о радиационном наблюдении, и т. д., и т. п. Зам тщательно протёр глаза, ещё и ещё раз. Сказал: «Я щас» и спустился в каюту, ещё раз основательно умылся, подставив голову под холодную воду. Вновь взбежал на ГКП. Старпом спал в штурманской сном праведника, горе-штурман сиял улыбкой победы над условностями, матросы, рулевой и метрист, привычно-бездумно смотрели вперёд. Корабль, неумышленно, но принципиально двигаясь уже в нейтральном море, уверенно возвращался в базу путём и духом прославленных магеллановых времён – путём кругосветки с жаркими странами, индейцами и попугаями.

– Жоппа, – сказал себе зам.

– Сергей, слушай меня внимательно. Щас будем перекладывать руль лево один градус. Если Латимерий почувствует спросонья крен на повороте, хана будет всем. Градус влево – и прямо руль. Потом слушаем – если тихо, ещё градус. Скорость не сбавляй. Ну, с Богом…

И летящие в безмолвной и безжизненной тьме навигационные и разведывательные спутники земли несколько часов наблюдали причудливую циркуляцию российского пограничного корабля во тьме и предутренней дымке нейтральнейших вод… А с левого крыла ГКП вниз к иллюминаторам командирской каюты периодически спускался примотанный к арматурине кусок зеркала из умывальника команды – как вы там, товарищ командир? Чувствуете крены? Так это зыбь… что ж ещё? Спите спокойно, тащ командир. Баю-баюшки-баю-уууу…

Получилось. Поднявшийся после завтрака на ГКП Латимерий имел счастье наблюдать, во-первых, наличие здесь всех офицеров, а во-вторых, их серые, осунувшиеся лица. Обойдя свою колокольню хозяйским, размеренным шагом, Латимерий остановился у стола вахтенного офицера и посмотрел в журналы. Судя по месту в навигационном, корабль находился уже на подходах к базе, и было самое время запрашивать добро на вход. Перед глазами же все ещё тянулся коридор Финского залива и только где-то там, впереди, на горизонте, угадывались скалы Гогланда.

– Хм, а я думал, журнал испохабите, – обернувшись к офицерам, прогудел Латимерий, не вынимая изо рта трубки. – И уже прикидывал объяснение на тему: что это заставило меня переться в Швецию без официального приказа. Нет навыков, но есть мозги. И на том спасибо, Господи, – и окутав сизым дымом растущих из палубы подчинённых, старый командир забрался в своё кресло. – Вам, милейший Сергей Витальевич, надлежит обеспечить кают-компании и лично моему заместителю по работе с личным составом ящик хорошего коньяка… И новый зачётный лист на допуск к якорной вахте. И мытьём, и катаньем…

Латимерий больше уже не служит – вообще, на кораблях МЧПВ[157] сейчас очень мало старых командиров. Жаль. Ибо это золотой фонд: не столько ради прошлого, сколько ради будущего – что школа, что академия, если нет мудрого взгляда древнего организма, под которым сразу понимаешь, что даже почти невозможные вещи возможны, надо только постараться. И мытьём, и катаньем.

Maxez Защита Отечества на пустой желудок

Жрать на посту было нечего – чёрная мука и помидоры в банках. Вместо чая заваривали берёзовый гриб, чагу. Да, совсем недалеко от Питера. Нет, не 1943. Пятьдесят лет спустя, два раза по четвертному. У островов лёд – полтора метра, на фарватерах – метр. Только линейный ледобой из Ломоносова караван проведёт, два часа, минус сорок по Цельсию, и опять сплочённое поле.

Два наших условно ледокольных корытца пр.745,[158] получив по трещине в валолиниях,[159] забили на это дело свои здоровенные грузовые стрелы. И еду, топливо, технику, людей между островами в ту зиму перемещали исключительно вертолётами пограничной авиации с двумя огромными перерывами в полётах – первый раз из-за того, что где-то в Таджикистане хряпнулся Ми-8МТВ (вы не знаете, зачем в Таджикистане нужен арктический, северный вариант машины для слепых полётов?), а потом – из-за знаменитой финнзаловской метели, которая, однажды включившись, справно молотит неделю, ну прямо как швейная машинка «Зингер».

Очень хочется жрать – это не сказать ничего. Бойцы, а их почти сорок человек, привычно треплются за ресторанные меню, когда-то виденные в кино. Зима вокруг – сказка. Только белое – снег везде: внизу, вверху, вокруг… Снег стучится о корзинку УКВ-антенны, и кажется, что в наушниках это слышно: такая мелкая дробь, как осенний дождь по подоконнику. И при этом держится мороз, во времена сплошной снежной завесы лишь чуть-чуть спадая…