Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Трое суток кое-как отремонтированный канавокопатель, поощряемый пинками и одобрительной руганью, рыл широкую и глубокую траншею вдоль недостающей части периметра. Когда канава была готова, её замаскировали ветками, дёрном и бурой травой, и Юрка лично, для пущей конспирации, притащил из степи несколько засохших коровьих лепёшек. Осмотрев сооружение, Твердохлебов потыкал носком сапога в дёрн, согласился, что от возможных воров и злоумышленников замаскированная траншея защитит нехитрое хозяйство батальона лучше, чем бетонный забор, в щели которого спокойно могла проехать небольшая тачка, и даже одобрительно похлопал Хорошевского по погону.

Первыми в ту же ночь в Юркину ловушку угодили две местные коровы и УАЗик командира дивизии.

Животные проблем не доставили – их хозяева крепко спали и не видели, как поднятая по тревоге Юркина рота выталкивает их скотину из канавы. С УАЗиком пришлось труднее. Самое ужасное, что в момент падения внутри автомобиля находился его хозяин, генерал-майор Ванюшин, который к тому же сильно ушиб копчик. Комментарии генерала были слышны далеко за пределами военного городка.

После этого случая несгибаемый майор Твердохлебов угодил с сердечным приступом на госпитальную койку, где, едва оправившись, написал рапорт о своей отставке.

Назначенный на его место молодой и деятельный подполковник Файзуллаев, получивший звание пару месяцев назад на выпускном вечере в академии, навестил своего предшественника в госпитале, где Твердохлебов и рассказал ему о страшной угрозе, которая таилась в безобидном с виду старшем лейтенанте Хорошевском.

Бывший Мент Мой дед

Я стал забывать его лицо. Хотя нет, неправильно, не забывать. Просто если оно раньше всплывало в памяти живым, смеющимся, грустным, в гневе, то теперь я просто представляю фотографию с обелиска.

Мой дед.

Он родился перед войной. Ещё той, Первой мировой. На Урале, в глухом селе. Кроме него в семье было ещё пятеро. «В люди» выбился он один, окончив Пермский педагогический. До института он успел поработать в шахте маркшейдером, где однажды произошёл обвал. Выжил он один. Повезло.

В институте он познакомился с девушкой из Смоленска, сиротой. Потом она стала моей бабушкой.

Они жили небогато, но счастливо, в любви. Господи, если бы нам, нынешним, было бы отпущено хоть четверть такой любви!

В 39-м у них родился сын. Мой отец.

А потом грянула война.

Дед, будучи учителем, имел бронь. Он, не пылкий восторженный юноша, пришёл в военкомат и попросил, чтобы с него бронь сняли.

Его направили во 2-е Орджоникидзевское пехотное училище – высшее образование, всё-таки. Помкомвзвода. Жизнь впроголодь, муштра, учёба. И письма жены, которая, провожая его на войну, заставила его надеть парадный костюм. Чтобы, если не вернётся, запомнить его красивым.

В 42-м немцы прорвали фронт на Юго-Западе и рванули к Сталинграду. Дыры затыкали кем могли. Курсантов, которым оставалось около месяца до выпуска, сняли с учёбы и пешком отправили останавливать врага. На всю жизнь он запомнил пыль той дороги, размолотую сапогами и колёсами и висящую в воздухе, жару, жажду и лошадь с оторванной ногой, жалобно кричащую на обочине.

Месяц их училище держалось неподалёку от Калача. Он был миномётчиком. Там его и накрыло – выбило глаз, ранило в руку – она больше не разгибалась – и в ногу. Но самую почётную солдатскую медаль «За отвагу» он получить успел.

Затем госпитали, госпитали, госпитали… Домой он пришёл в 44-м.

И всю оставшуюся жизнь он работал. Работал как вол, учительствуя, воспитывая детей.

Когда отца призвали на Северный флот, он четыре года отдал мне, двухлетнему баловню, пестуя и любя меня.

Тихий, незаметный и скромный. Никогда не мог что-то потребовать, выбить для себя, взять «на горло».

Не мог смотреть фильмы про войну, кроме «Они сражались за Родину». Глядя его, он плакал.

Судьба дала ему возможность увидеть меня в офицерских погонах. И моего сына, его правнука. Говорят, те, кто доживает до правнуков, безгрешны. Может быть, и так…

Он умер легко. Сел на диван и умер. Спасибо судьбе и за это.

Я не люблю нарочито красивые поступки. Но когда я получил свою «За отвагу», придя на его могилу, положил её на гранит. Не будь его, стал бы я таким, как сейчас?

Я снова приду к тебе, дед, 9-го мая.

Я тебя помню, солдат.

Processor Чайник

Вы любите чай? Настоящий чай, не из вяленых листьев лопуха? Скажем, грузинский, №36? Что, это не чай? Вы правы. Хотя бывают чаи и похуже. Такое впечатление, что при уборке такого чая в конце ряда чайных кустов не переходят на следующий ряд, а так и чешут по лесу дальше, план вытягивают. Ну тогда могу предложить индийский, «Три Мамонта»! Или хотите цейлонский? А может, китайский? Жуткий дефицит, лет этак 25 тому. Впрочем, что было не дефицит?

А где вы берёте воду для чая, неужели из крана? Это, конечно, очень полезная железистая вода, которую классик все же рекомендовал запивать на всякий случай хорошим коньяком. Но для чая нужна другая вода. Да, хорошая вода на материке нынче только из бутылки, как коньяк.