Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Пёс радостно лязгнул челюстями и огромными скачками полетел в противоположном направлении.

Каждый раз, когда Лёньчик рассказывал мне эту историю, диалоги и действующие лица немного отличались от предыдущих версий. Но суть оставалась неизменной. Зампотеха Эдик так и не нашёл, потому что и не собирался искать. Зато минут через десять от ворот подсобного хозяйства отделилась парочка. Один плёлся безвольным зигзагом, а второй, громко лая и подскакивая, подгонял первого. Когда прапорщик Пурчел, небритый и помятый, предстал пред генеральские очи, Эдик поднялся на задние лапы, лизнул его в лицо и уселся у ног, ожидая получки.

– Охренеть, – сказал генерал. – Убежал трезвым майором, вернулся в стельку прапорщиком… А уйдёт рядовым.

– Эх ты, сфолочь, – горько сказал бедолага Эдику, на что получил ещё один поцелуй.

Тафарель Новая крыша

На реке Урал, в той местности, где расположился штаб учений, мостов не было. Переправлялись на небольшом понтоне, управляемом моторной лодкой. Однажды, когда резервы горячительного у нас иссякли, бросили мы жребий, и послали меня с Мишей Робеспьером в деревню. За ним, родимым. Пошли мы вниз по течению и решили воспользоваться услугами переправы. Лодочник был слегка пьян, лежал на берегу, посасывая папироску, разглядывал облака и тренькал на гитаре. На вопрос, как можно переправиться, заявил:

– А никак, бензину не осталось.

– Ждёшь, пока подвезут?

– Жду.

– И когда?

– Хрен его знает. Может, и вообще не подвезут.

– Как так?

– А кто знает, что подвезти надоть? Никто! Рации у меня нету.

– Так чего лежишь? Телепатируешь?

– Слушьте, пацаны, – давайте, идите, я вам служить Отчизне не мешаю, так и вы мне не мешайте, – с раздражением заявил лодочник и, развернувшись к нам жопой, дал понять, что диспут себя исчерпал.

Мы переглянулись, пожали плечами и полезли в лодку, чтобы, значит, на вёслах ехать. Лодочник лениво вернулся в исходное положение, закурил другую папиросу и, покручивая её между пальцами, спросил:

– А куда это вы?

– За самогоном, лодочник, за самогоном.

– Ну вы, мля, артисты. Это куда ж вы за самогоном собрались?

– В деревню, куда ж ещё.

– Эки придуры, не дадут вам в деревне, народ боится. Участковый липарда очкастого по телевизору обсмотрелся, своих же кумовьёв в район сдаёт. Теперь самогон тока в подполье есть.

– Леопарду обсмотрелся?

– Угу, его, пятнистого.

– Ну, и где подполье тут у вас?

– Как где? У меня…

– ?!

– Дык, все знают, как кому что надо – на переправе есть.

– Батя, родной, а почему на переправе-то?

– Потому как, ежели, значит, за седалище органы захотят брать – бутыль в воду и ауфидерзейн. Нету, значить, вещдоков-то. Понятно?

– Понятно, лодочник. И что, много уже выбросил?

– Много, мля, много, – загрустил речных перевозок мастер.

– А достать?

– Достать? Экий умник! Достать! Без тебя достают. Витька, участкового сынишка, и достаёт.

– То есть как это? И участковый знает?

– Знает, знает, мил человек. Участковый всё знает. Он меня как будто специально пужает, я как будто специально пужаюсь, вещдок выкидываю, а сынок его и достаёт в свободное от дел время.

– Рэкет, короче, – заключил Мишка Робеспьер, знакомый с современными методами кооперации не понаслышке.

– Чаво? – удивился лодочник, услышав незнакомое дотоле слово.

– Рэкет, я говорю, ну, вроде как крыша. Ты ему дань на лапу, а он за это глаза отводит. Щас явление такое распространено. Ты ему платишь, а он тебя охраняет от посягательств других структур. А бывает, более сильный приходит, кулачищем размахивает. Ты, значит, теперь ему дань платишь, а он с твоей бывшей крышей сам разбирается.

– Дань, говоришь? Это что ж, как в средние века татаро-монголам?

– Ну, вроде, так выходит, батя.

– Чингисхан хренов, – задумчиво пробормотал лодочник и вынул ещё одну папиросу.

Факт идентификации сброса вещдоков как выплаты побора взволновал паромщика до глубины души. Мы с Мишкой ещё потоптались, да подумали.

– А что, отец, сейчас есть товар-то?

– Сейчас нету. Мне вечером приносят. Да только вы знаете что, сынки, хрен с ним, с рэкетом с этим. Лучше уж вам, а не супостату. Хрен ему в нос, значит. Лучше Вооружённым Силам, чем внутренним органам. Я вам место покажу, ныряйте, да вынимайте.

Нам было холодно, посинели мы, да только овчинка выделки стоила. Скоро под прибрежной ивушкой нарисовалась трёхлитровая банка, а потом ещё одна. Затем на противоположном берегу мотороллер показался. Седок спешился, из-под ладошки на наши упражнения смотрит.

– Эй, дядь Паша (это к лодочнику), беспорядки тут у тебя.

– Да не, Витюш, ажур полный. Пацаны излишки производства собирают.

– Мы, дядь Паша, так не договаривались. Меры принимать будем.

Лодочник приподнялся и широким жестом указал на ровненький рядок стволов Т-72, выглядывающий из-за холма и на часового с АК, беспечно прогуливающегося по откосу.

– Да ты, Витюш, не шуми, не шуми. У меня теперь, понял, крыша новая имеется.

Тафарель Как поймать поросёнка