Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.

Распластав свою корону на полнеба, солнце сияло над вершиной горы. Оно било прямой наводкой, заливая кабины идущих в атаку вертолётов жарким жёлтым туманом. Борттехник пожалел, что не надел ЗШ со светофильтром. Но думать и жалеть было поздно.

– «Воздух», быстрее, они вам в лоб работают! – сказала земля.

Борттехник прицелился чуть ниже солнца и надавил на гашетку. Он водил стволом в разных направлениях, чтобы очередь захватила как можно больший сектор скалы. Навстречу тянулись чужие трассы, но ужас был в том, что ни трасс, ни тех, кто эти трассы посылал, лётчики не видели – все заполняло огромное солнце. Борттехник давил на гашетку, пригнувшись к самому пулемёту, чтобы хоть как-то уменьшить свою невероятно огромную фигуру. Обидна была внезапность встречи с пулей, которая могла вынырнуть из солнечного тумана в любой миг, и ты даже не успеешь осознать, что произошло. Чмок – и тишина. И ты уже не здесь… Вот тебе и помылись, постирались…

Вертолёт вздрогнул, дым ворвался в кабину вместе с шипением – нурсы ушли в сторону солнца. Ведущий отвалил влево, давая ведомому отработать по слепящей цели. «Кажется, поторопился», – сказал командир.

– Воздух, я – Земля! Чуть выше положили! Ещё разок, ребята! Сбросьте этих уродов, а мы уж добьём!

– 945-й, расходимся! – сказал командир ведомому. – Я – влево, ты – вправо. Это солнце нас погубит. Подъем на четыреста, заход под сорок пять, работа по команде.

– Понял вас…

Вертолёты разошлись в разные стороны, одновременно развернулись и взяли гору в клещи. Забравшись повыше, наклонив носы, они устремились к горе, которая теперь была хорошо видна. Борттехник прищурился, нашёл террасу, различил на ней суетящихся духов. Разделившись на две группы, они возились у двух приземистых треног с пулемётами. «Как они их туда заволокли?» – удивился борттехник. Через секунду понял по торчащим вверх стволам – вьючные зенитные горные установки. С ведомого борта к горе уже потянулись пулемётные трассы. Борттехник Ф. чуть приподнял ствол, нажал на спуск, увидел, как слегка искривлённая огненная дуга соединила ствол его пулемёта и край террасы. Приподнял ещё, повёл стволом, и очередь полетела по террасе влево, выписывая кренделя и разбрызгивая пыль и камень. Трассеры свивались в пропасть гаснущим серпантином. Духи залегли.

– А-атлично! – сказал командир. И, обращаясь к ведомому: – 945-й, полной серией работаем. Приготовился… Огонь!

Оба вертолёта сработали почти одновременно. Связки дымных струй с двух сторон воткнулись в скалу – и две цепочки черных лохматых бутонов косым крестом перечеркнули террасу.

Ветер тут же сдёрнул дымы, и стало видно: террасы больше нет – её сравняло со склоном. Большие обломки и мелкие камни ещё летели вниз, – ударяясь о выступы и подскакивая, они падали прямо возле танка и БТРов.

На восток уносило бледнеющую гряду сизых тучек.

Вертолёты вошли в правый разворот, ведомый догнал ведущего, пара построилась и пошла по кругу.

– Ну, спасибо, мужики! – сказала земля. – Это класс! Это высший класс! Спасибо вам!

Командир осведомился, нет ли внизу раненых, убитых, не нужно ли кого забрать. Но все были целы, и пара, качнув на прощанье фермами с почти пустыми блоками (оставили немного нурсов на обратную дорогу), пошла на Геришк.

– Кандагарцы нам бутылку должны, – сказал командир, – в их зоне работали. А вообще, хорошо сегодня отдохнули. Сначала искупались, потом рыбку поглушили…

Он посмотрел на часы и удивился:

– Представляете – купались-то мы всего пятнадцать минут назад! То-то, я думаю, комбез ещё мокрый!.. Или это я так вспотел? Аж в сандалетах хлюпает!

Через минуту:

– А почему они из ПЗРК не пальнули? Сейчас бы мы уже догорали… Не было, наверное…

Закурил, и, повернувшись к майору, сидевшему чуть сзади, на месте борттехника, спросил:

– Ну, как, майор, понравилось?

– Нет слов! – сказал майор, и, подумав, добавил: – Мама, я лётчика люблю!

Бронебочка

Чагчаранские рейсы продолжали беспокоить своей опасностью. Невозможность адекватных ответов высокогорным корсарам из-за нехватки топлива бесила вертолётчиков. Однажды пара забрала из Чагчарана раненых. Взлетели, взобрались на вершину хребта, пошли на Шинданд. Борттехник Ф. помогал доктору ставить капельницы – затягивал жгуты, держал руки бойцов, пытаясь компенсировать вибрацию, из-за которой доктор никак не мог попасть иглой в вену – на этой высоте трясло так, будто мчались на телеге. Вскоре началась сказываться разрежённость воздуха – два бойца, раненных в грудь, синели и задыхались, выдувая розовые пузыри. На борту кислорода не было – в самом начале делались попытки установить три кислородных баллона в кабину для лётчиков, но от этого быстро отказались – при попадании пули ничего похожего на хорошее не случалось.