Разгильдяй

Решил разобраться сам. Беру с кровати подушку и заворачиваю в простыню. В одной руке револьвер, в другой подушка. Гашу в комнате свет. Сильным ударом ноги открываю дверь и бросаю подушку. Бедная подушка! В неё выстрелили по крайней мере из трёх револьверов. Я не стал дожидаться, когда начнут палить в меня, а в падении выстрелил три раза и ещё три раза после того как упал.

За дверью заорали:

— Выходите с поднятыми руками, а то будем стрелять.

Я спросил:

— Можно подумать?

— Вы окружены, сдавайтесь!

— Мы подумаем. Беру десять минут на размышление.

За дверью ещё чего-то орали, но я не слушал. Из троих пострадавших один полный покойник, а двое еще живы. Побеспокоил ещё живых господ. Нет, какие наглецы! Ногами пинали связанного человека, а сами пытаются заявить, что их бить нельзя. Я их пальцем не тронул, а использовал электрический ток. Десяти минут оказалось мало. Запросил ещё десять минут. Когда я выяснил всё, что хотел, то вытащил из руки покойника револьвер и положил в его руку свой, предварительно стерев с рукоятки отпечатки пальцев.

Вылез через форточку в окне. Жандармы меня не видели. Это окно не освещено и я прошёл к тому окну, где стоял ранее. Жандармы построились и я был осторожно поставлен на землю. Унтер спросил, как там? Я шёпотом ответил, что побоялся лезть в окно на выстрелы и ничего не видел. Жандарм не стал обвинять меня в трусости, хотя ему очень хотелось это сделать. Но, видимо побоялся, что при его же подчинённых обвиню его в ещё большей трусости. Мы остались караулить, ожидая, когда кто-нибудь выскочит в окно.

Надоело стоять под окнами и я отправился в гостиницу. Жандармы всё ещё готовились к штурму. Когда я поднялся на третий этаж, около двери номера, где засели революционеры, стояли жандармы и кричали, типа сдавайтесь, а то хуже будет. Здесь мне тоже неинтересно, тем более, что отрядом жандармов руководит незнакомый полковник. Походил по холлу первого этажа и обнаружив Алексея Тихоновича, потащил в ресторан перекусить, от нервов разыгрался аппетит.

Жандарм отнекивался, но после того как я заявил, что раз налётчики заблокированы в номере, то опасность может ожидать премьера в зале ресторана. Он согласился, сбегал испросил разрешения у начальства и мы зашли в зал. Дым стоял коромыслом. На сцене надрывалась полураздетая певица. Всё как у нас, только певица полураздета сверху, а не снизу как наши звездюльки.

Столыпин мило беседовал с Резенманом. Я шепнул жандарму на ушко: а вдруг у банкира в кармане револьвер?. Жандарм, стараясь идти так, чтобы Резенман не видел, подошёл сзади и остановился как бы прислушиваясь. Столыпин его увидел, нахмурился, но ничего не сказал. Ещё некоторое время они говорили и наконец, банкир пошёл на своё место. Подошёл мэтр, усадил меня на откуда-то взявшееся свободное место и сказал, что несколько постояльцев поужинав, отправились ночевать. Теперь освободились места и можно принимать новых посетителей. Я подумал, а как жандармы будут проверять вновь прибывших?

Алексей Тихонович подсел к Столыпину и начал говорить. Я так подозреваю, что рассказывал новости о номере, в котором стреляли. Наконец Столыпин поднялся и направился ночевать.

И мне пора нанести визит банкиру. Вышел из гостиницы, прошёл мимо жандармов и направился к дому банкира. Здесь идти-то около трёх километров, чуть более получаса. Домина на пять этажей, большую часть банкир сдаёт внаём, а в меньшей, на первом этаже поселился сам. В Окнах на первом этаже света нет. Банкир окружён охраной, которая стережёт круглосуточно. Я нашёл в охране одно слабое место, перед домом темно.

Когда банкир подъехал, в сопровождении трёх охранников, то никто не заметил человека, лежащего на снегу под белой простынёй. Первый охранник открыл дверь и зашёл в дом, затем в дом пошёл банкир. За ним последовал ещё один охранник. Последнему зайти не удалось, он упал на снег, аккуратно поддерживаемый моими руками. Я зашёл в прихожую, закрыл дверь и начал стрелять. Двое из охранников свалились как мешки, убитые наповал. Банкир получил по морде рукояткой револьвера и затих. Я вышел из прихожей на улицу и затащил охранника, лежащего на крыльце.

Последний налётчик, которого я допрашивал в гостинице, подтвердил слова других участников нападений, что с банкиром в доме никого не бывает, кроме охраны.

Я долго и обстоятельно беседовал с банкиром. Он даже вызвался помочь заманить в дом англичанина, дипломата, с которым банкир имел дела. Но, я намеревался посетить англичанина этой же ночью, а может и следующей как получится. Пред уходом из дома, закрыл дымоходы печи и приоткрыл форточки. Подобрал ключ от двери и выйдя из дома, закрыл дверь на ключ, который положил под крыльцо. Надеюсь, что банкира не скоро хватятся, а когда хватятся, будут проблемы с англичанами. Не до банкира будет жандармам.