Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?

О силе регионалов и нежелании идти на демократизацию партийной жизни свидетельствует тот факт, что пленум так и не принял предложение Жданова, который настаивал на скорейшем проведении партийных перевыборов. ЦК поддержал Косиора и Хатаевича, которые потребовали оттянуть сроки окончания выборов в парторганизациях. Вот и верь после этого в байки о сталинском всевластии! Оказывается, ещё в марте 1937 года Центральный комитет мог запросто не согласиться с мнением ближайшего сталинского соратника, то есть, по сути дела, с самим Сталиным. И весьма показательно то, по какому вопросу ЦК полемизировал с «кровавым палачом». Оказывается, этот палач, «великий и ужасный» Сталин, прямо-таки навязывал демократию, а его будущие «невинные» жертвы от этой демократии бегали как черт от ладана. Да еще и требовали репрессий — побольше.

На пленуме были окончательно ослаблены «хозяйственные» наркоматы. По ним били как сталинисты, так и регионалы. Поводом для нападок послужило так называемое «вредительство». Его масштабы раздувались чрезвычайно, с тем чтобы создать впечатление о крайне неблагоприятной обстановке, царившей в наркоматах. Она, конечно, такой и была, но связывать это следовало не с вредительством, а с бюрократизмом и канцелярщиной, царившей во многих ведомствах.

Однако так ставить вопрос регионалы не могли. Они сами были прожженными бюрократами и понимали, что критика бюрократизма ударит по ним же самим. Нужно было все списать на политический фактор, на врагов, деятельность которых якобы и является причиной большей части хозяйственных трудностей.

Группа Сталина с таким подходом была согласна, хотя и расставляла свои специфические акценты, о которых будет сказано дальше. Очевидно, в сентябре 1936 года между сталинистами и регионалами был заключен некий компромисс. Последние обещали поддержать Сталина против Орджоникидзе, а тот пообещал перевести борьбу с ведомственными кланами в плоскость борьбы с вредительством.

Надо отметить, что именно регионалы чересчур усердствовали в разоблачении «вредителей». Выступления первых секретарей — Кабакова, Саркисова, Е. Г. Евдокимова, М. Д. Багирова дают образчик самой разнузданной травли. Порой они доходили до откровенно фантастических утверждений. Так, уральский босс Кабаков утверждал: «В одном магазине встретили такой факт — на обертку используют книги Зиновьева, в другом ларьке обертывают покупки докладом Томского. Мы проверили, и оказывается, такой литературы торгующие организации купили порядочное количество тонн. Кто может сказать, что эту литературу пользуют только для обертки?»

Гораздо более взвешенным было выступление Мо-лотова. Вячеслав Михайлович очень сурово проехался по «вредителям», однако не стал зацикливаться только на них одних. Он обратил внимание на «канцелярско-бюрократические методы», которые плодят многочисленные структуры, мешающие друг другу. Председатель правительства призвал к улучшению организации на производстве, причем назвал конкретные меры, призванные оздоровить ситуацию: установление технических правил, личный инструктаж, регламентация техники и т. д.

Кроме того, Молотов предостерег от излишнего усердия в борьбе с «вредителями». В качестве примера такого усердия он привел несколько фактов. Например, травлю директора Пермского авиамоторного завода Побережного, организованную первым секретарем Пермского горкома Голышевым. Спасло директора лишь своевременное заступничество Политбюро. Молотов прямо сказал, что партийные работники должны заниматься своей работой, а не искать врагов, предоставив это дело органам НКВД. Это был уже явный «наезд» на регионалов.

Результаты пленума были двойственными. Левые консерваторы сумели еще больше наэлектризовать обстановку, сильнее заострить «тему врага». Настояв на аресте Бухарина и Рыкова, они перешли ещё одну важную черту. Раньше не поглядели на заслуги Зиновьева и Каменева, но эти деятели были очень и очень скомпрометированы своей поддержкой Троцкого в 20-е годы. А Бухарин с Рыковым были гораздо более авторитетны, к тому же они в свое время внесли большой вклад в разгром троцкизма. Их арест сломал очередную психологическую преграду на пути к террору. Теперь было ясно, что жертвой репрессий может стать любой человек.