Раздражающие успехи еретиков

— К сожалению, считаю, что ответ — да, — сказал Хэлком. — Я никогда не думал, что Бог призовет меня к этому, и не ожидаю, что это будет легко для любого из нас. Но правда в том, сыны мои, что, когда Шан-вей творит свое зло в мире смертных, иногда люди, стоящие за Свет, оказываются призванными к трудным задачам.

Человек, задавший вопрос, кивнул, но выражение его лица оставалось обеспокоенным, и Хэлком одарил его нежной, грустной улыбкой. — Когда Шарлиэн добровольно присоединилась к Кэйлебу в его нападении на Мать-Церковь, она сделала себя врагом Бога, Митран, — сказал он. — Я, конечно, никогда с ней не встречался. Все, что я когда-либо слышал о ней, похоже, указывает на то, что она всегда была хорошим правителем, глубоко заинтересованным в справедливости и благополучии своего народа. Но какой бы она ни была в прошлом, она больше ею не является. Вполне возможно, она действительно верит, что то, что они с Кэйлебом делают, — это Божья воля. Однако, если это так, то оба они ошибаются. И во многих отношениях добрый и искренний человек, ошибочно служащий целям Шан-вей, абсолютно без злого умысла, является самой смертельной угрозой из всех. Тех, кто открыто и явно служит коррупции, легко разоблачить, легко дискредитировать. Те, кто впадает в грех из-за добрых, но ошибочных намерений и ошибочного понимания, часто звучат разумно и убедительно. У них нет злых побуждений, каким бы злым ни был конечный результат их действий, и такие люди гораздо более соблазнительны, чем открытые и преднамеренные враги Бога.

— Это всегда так, но, боюсь, в случае Шарлиэн это приобретает еще большее значение. Просто посмотрите, как ее популярность здесь, в Чарисе, уже работает на поддержку Кэйлеба и других раскольнических лидеров, даже перед лицом отлучения от церкви и интердикта.

Головы вокруг стола закивали, и не одно лицо напряглось. Приказы об отлучении от церкви Кэйлеба Армака и Мейкела Стейнейра вместе с объявлением запрета на все королевство Чарис прибыли менее чем за два дня до этого. Шок, однако, был менее глубоким, чем можно было ожидать, учитывая суровость связанных с этим наказаний, и было очень мало признаков какой-либо значительной реакции против власти короны или архиепископа Церкви Чариса. Отчасти, без сомнения, это было связано с тем, что Стейнейр и Кэйлеб с самого начала предвидели вероятность такой акции и тщательно предупреждали своих сторонников о том, что она может произойти. Другим важным фактором было то, что сама Церковь в Чарисе беспечно проигнорировала эти воззвания. Несмотря на запрет, церкви были открыты и совершались таинства. Когда духовенство пренебрегало законными указами и провозглашениями Матери-Церкви, как можно обвинять мирян в том, что они последовали его примеру? Особенно, когда сами основания для отказа раскольников от власти Матери-Церкви еще больше подрывают законность этих предписаний, поскольку они яростно осуждают коррупцию викариата, который их издал?

Но был и еще один фактор, в котором Хэлком был уверен. Шарлиэн не была отлучена от церкви, очевидно, потому, что никто в Зионе не предполагал возможности ее брака с Кэйлебом, когда двумя месяцами ранее были изданы первоначальные предписания Храма. Тот факт, что ее не отлучили, в сочетании с тем, как она штурмом покорила сердце Чариса, сделал ее своего рода легитимирующим источником власти и верности, которые Церковь формально отняла у Кэйлеба.

— На данный момент, — продолжил он, — сама репутация Шарлиэн как хорошей и справедливой правительницы, тот факт, что она такая симпатичная, заставили улыбнуться коррупцию Шан-вей. Это уже достаточно плохо. Но она искренне верит в то, что делает. Кэйлеб не ввел ее в заблуждение и не обманул, и ее приверженность, по моему мнению, ничуть не уступает его собственной. Она не позволит использовать себя в качестве оружия против того, во что она искренне верит. Вот почему я считаю, что наш друг во дворце ошибается.

— Боюсь, вы правы насчет этого, — тяжело сказал священник, который сбросил пончо. — Я верю, что он искренен, хотя я также склонен думать, что его мотивы не так бескорыстны, как он говорит. На самом деле, думаю, что он не так самоотвержен, как ему кажется. И, конечно, есть все эти другие, более личные факторы, влияющие на его мышление. Но каким бы искренним он ни был, он просто не хочет сталкиваться с жесткими, неприятными фактами.

— Какими именно? — спросил человек, который спрашивал Дариуса, и священник поднял руку, отсчитывая пункты на пальцах.