Раздражающие успехи еретиков

— Но даже после того, как он завоюет Корисанду, даже если он действительно включит Корисанду в свою «Чарисийскую империю», ему все равно придется противостоять Церкви. На данный момент Церковь мало что может ему сделать — ни напрямую, ни без собственного военно-морского флота новой модели. Однако в один прекрасный день у Церкви будет такой флот. В любом случае, у нее будет время построить его, потому что в этом мире Кэйлеб ни за что не сможет надеяться победить Ховард и Хейвен, и как только это произойдет, больше не будет таких неравных боев, как в проливе Даркос. Итак, в какой-то момент нашему дорогому другу Кэйлебу придется сражаться за свою жизнь с каждым человеком и кораблем, которые он сможет наскрести. Это может произойти не завтра или в ближайшую пятидневку, но это произойдет, Тарил. И когда это произойдет, когда он будет вынужден сократить численность гарнизона, который, по его мнению, он может сохранить в Корисанде, когда его внимание будет полностью сосредоточено на смертельной угрозе где-то в другом месте, тогда — тогда, Тарил! — его меры предосторожности ослабнут. Им придется это сделать. И когда они это сделают, сколько бы времени это ни заняло, я буду готов.

Тартариэн посмотрел в жесткие, полные ненависти глаза своего князя и прочел кипящую в их глубине дикую решимость. Если бы Кэйлеб Армак мог видеть то, что видел Тарил Лектор в тот момент, он бы никогда не согласился ни на что, кроме головы Гектора Дейкина.

На мгновение Тартариэн поймал себя на сожалении о том, что служит Гектору, а не Кэйлебу. Не амбиции Кэйлеба породили вражду между Корисандой и Чарисом, и то, как Кэйлеб заключил мир с Нарманом, по крайней мере, доказывало, что при некоторых обстоятельствах император Чариса был готов позволить настоящему похоронить прошлое. Тартариэн довольно сильно сомневался, что любой честный человек может законно жаловаться на то, как Гектор всегда управлял своим собственным народом. Безжалостный, да, но также правильный и удивительно справедливый. Если бы только он мог смириться с этим, забыть о своих грандиозных амбициях, отказаться от «большой игры»…

Но тоска длилась лишь мгновение. Чего бы ни пожелал Тартариэн, это не могло изменить того, что было, и как бы они ни пришли к своему нынешнему положению, он был корисандцем, а не чарисийцем. Гектор был его князем. Тартариэн был обязан ему верностью, и то, как Гектор правил Корисандой, означало, что его подданные были почти так же готовы поддержать его, как чарисийцы Кэйлеба были готовы поддержать Дом Армак.

Может быть, он и прав, — подумал граф. — Может быть, Кэйлеб признает эту лояльность, поймет, насколько катастрофичным было бы свергнуть или казнить его. Видит бог, Кэйлеб, очевидно, достаточно умен, чтобы понять это… при условии, что он сможет ненавидеть Гектора хотя бы немного меньше, чем Гектор ненавидит его.

Тартариэн еще раз подумал об условиях, которые Кэйлеб предложил Нарману, и решил надеяться на лучшее.

.II

Склад, город Мэнчир, Лига Корисанды

— Он послал вестника к Кэйлебу.

— Ты уверен? — спросил отец Эйдрин Уэймин несколько более резко, чем намеревался.

— Конечно, я уверен. — На другом мужчине была вышитая туника мелкого придворного чиновника или мелкого дворянина, и голос у него был резкий. — Ты же не думаешь, что я был бы здесь, ведя этот разговор, если бы это было не так, не так ли? — потребовал он, его выражение лица было напряженным.

— Конечно, не думаю. — Уэймин покачал головой с извиняющимся тоном, затем оглядел пыльный офис одного из многочисленных складов, которые простаивали из-за чарисийской блокады Мэнчира. Если он что-то искал, то не нашел этого и оглянулся на своего спутника.

— Это просто… Важно, чтобы я был уверен, вот и все, — сказал он.

— Почему? — спросил другой мужчина, затем покачал головой, гораздо быстрее и сильнее, чем Уэймин покачал сам. — Нет. Не говори мне. Считаю, что действительно предпочел бы не знать.

— Я тоже, — согласился Уэймин с кривой улыбкой. — На самом деле, думаю, что для нас обоих было бы лучше, если бы ты вообще никогда не вспоминал об этом разговоре.

— Я приму это как приказ Матери-Церкви, — сказал ему другой мужчина. Он тоже оглядел пыльный офис, затем пожал плечами.

— Я пойду, — сказал он и вышел через дверь офиса в огромную, тихую пустоту неиспользуемого склада.

Уэймин проводил его взглядом, затем глубоко вздохнул и тихо помолился.

Интендант часто обнаруживал, что делает вещи, которые каким-то образом выходят за рамки официальных параметров его обязанностей. Иногда эти дополнительные задачи могут дать священнику прочное чувство удовлетворения и выполненного долга. В других случаях они давили на него тяжелым грузом, как рука самого Шулера.

Это был один из тех других случаев. Епископ-исполнитель Томис ничего не знал о личных инструкциях Уэймина от великого инквизитора. Или, по крайней мере, Уэймин думал, что это не так. Всегда было возможно, что епископ-исполнитель знал о них все и просто не собирался признаваться в этом. Не то чтобы это имело какое-то значение для Уэймина. Не совсем.