Разделяющий нож: Горизонт

— Будет сбивать с толку, если Сумах будет поблизости вместе с Аркади. Может, позже.

— Позже, — пробормотал он. — О! Мне нравится это «позже».

— Только никаких зверят. Я иногда гадаю, чем думали мои родители. — Они явно не представляли себе взрослую женщину, тогда или позже. — Представляешь себе бабушку, которую все еще зовут Фаун-Олененок?

— И с огромным удовольствием.

Она захихикала и добродушно пихнула его:

— Лишь бы ты не начал мне говорить однажды: «Да, мой Олень[9]».

Она чувствовала его улыбку в своих кудряшках и в конце концов достаточно согрелась, чтоб ее дрожь унялась. Она задумалась, с каких пор тонкое одеяло на обычной траве начало казаться ей такой неописуемой роскошью. «С тех пор, как Даг в нем со мной, и мы в безопасности.» Безопасность, а не покрывало было настоящим источником ее комфорта, поняла она. И комфорт людей рядом с ними тоже, — едва не потерявших друг друга, спящих рядом на комковатых одеялах вокруг костра этой ночью не только затем, чтоб было теплей. Она обняла его крепче и, несмотря на все свои раны и разбегающиеся мысли, заснула.

Глава 23

Даг проснулся в сером свете в эдакой затопившей все летаргии, которая обычно следовала за огромным усилием. «Да, я уже бывал здесь раньше…» Он не настолько устал, чтобы не убедиться наощупь, что Фаун все еще здесь, в их одеяле, теплая и мирно спящая под его рукой, как она и должна была. Его затуманенный разум содрогнулся от всего-что-могло-случиться и на чем он вчера запретил ей останавливаться; и с новой силой его ударило осознание того, как мало значимости имело для него спасение мира, в котором ее бы не было.

Ну, и Берри с Витом, и остальных из шатра Блуфилд. И их друзей, а тем понадобятся их соседи, предположил он; эта спутанность расширялась, и он вернулся к началу.

Может, человек не должен любить весь мир — голос Грусса, громко жалующийся на что-то с другой стороны поляны, достиг его слуха — может, ему нужно впустить в сердце только кого-то одного. Дуг вгляделся в нежное голубое небо сквозь свежие буковые листочки. Должно быть, после того, как осядет туман в долине, будет ясный, теплый день.

Фаун пошевелилась и села, выглядя пугающе веселой, если все взвесить.

После того, как она помогла ему дохромать до леса, чтоб исполнить утренние нужды, она вновь устроила его в одеяле, выставив напоказ его пурпурную ногу, что прекрасно помогало отгонять от него все прочие запросы. Разве это симуляция, если ты и в самом деле едва можешь стоять? В любом случае, он был рад благодаря этому поводу лежать и наблюдать, как остальные разбираются с дневными заботами.

Ночью пришло двое заблудившихся погонщиков, а еще несколько появилось на рассвете с пойманными мулами на веревке. На одном животном, к несчастью, лежало еще одно завернутое тело. Кроме погонщиков в лагере было трое трапперов, которых поймал Злой, когда она везли свои меха на продажу в Рубленую Баранину, и еще одна семья, состоящая из пяти взрослых братьев и сестер и их мамы, которые отправились на север обзаводиться хозяйством. Они все собрались ненадолго вознести краткие почести. Зияющая утроба земли, откуда сбежала Фаун, наполнилась, наконец, и это заставляло ее плакать снова и снова.

Даг обрадовался задержке, когда на поляну прискакала Нита, ведя за собой половину дозора из Лаврового Ущелья для того, чтоб спустить Пакко с горного склона. Ее шок, когда она нашла Фаун стоящей на ногах, был быстро скрыт ее закрывшимся Даром. И почти так же она удивилась, найдя Дага.

— Я думала, ты все еще наверху с Аркади! Я привела нескольких дополнительных ребят, чтоб тебя нести.

— Я спустился сам. Копперхед проделал остальное. — «Я разберусь с тобой позже». Он не мог делать это сейчас, так скоро после вчерашнего дня; он был слишком вымотанным и не доверял себе. И, самое малое, он желал, чтоб Сумах была рядом с ним по множеству достойных причин, включающих проверку его разума.

Но шум, который начался, когда дюжина Стражей Озера обнаружила, кто победил страшного летающего Злого, который до того разбил три их отряда, разбросав их по верхней долине, порядком отвлек всех.

Даг едва успевал открывать рот. Двадцати пяти свидетелей-крестьян и Фаун и Берри с Витом в придачу хватало, чтобы рассказывать эту историю.

Каждого отвели подивиться на оторванные крылья, подержать в руках ореховые ожерелья, увидеть и дотронуться до кусочков использованного костяного болта — Берри собрала их и завернула в ткань — и рассказали все подробности засады на рассвете. Вит при этом размахивал во все стороны своим арбалетом. Даг, хромая и цепляясь за посох, должен был признать, что сейчас крестьяне и Стражи Озера на самом деле говорили друг с другом. И, что еще лучше, слышали друг друга.