Разбудить цербера

И довод опирался на тезис о степенях осмысленности человеческого бытия. Всего их три. Высшая степень выражается в понимании полной целесообразности жизни людей во всех проявлениях. Жизнь не ограничивается физическим существованием. Есть высший смысл, распространяющийся и на жизнь сейчас и на жизнь после смерти. На то он и высший смысл, чтобы охватывать все сущее. Вторая степень осмысленности: целесообразность, что распространяет свои корни только в пределах физического бытия. Жизни после смерти нет, ни в какой форме, а, значит, не следует искать смысла за пределами тела. Нет иных миров, тех, что окрестили раем и адом, и нет миров подобных им. Смысл сосредоточен здесь и сейчас. Наконец, третья степень. Ее можно обозначить коротко: полная бессмыслица. Все абсурдно, все живет по прихоти неведомого бога, называемого генератором случайностей. Мировой закон слеп, не стоит ждать от него высшего смысла. Он только функция. Поэтому в рамках философии полного абсурда глупо задумываться о смысле. Индивид, стремящийся наполнить свою жизнь целесообразностью, скорее всего, является трусом. Он боится признать факт бесполезности и бессмысленности бытия. Возможно и второе: индивид не трус, он осознает бессмысленность, но цепляется за иллюзии, противопоставляя натиску абсурда собственную волю и привнося в повседневность целесообразность, строя замки на песке. Но их смоет волной абсурда. В этом случае, человек обманывает себя и других. Есть короткое определение философии полного абсурда: жизнь надо принимать такой, какой видишь, не стоит ее углублять и расширять ложными построениями. Существует лишь ценность сего определения, все остальное – надумано.

Именно об этом последнем миропредставлении и говорило большинство студентов. Они указывали на третью степень, проводя параллели между ней и философией господина Фарме. Она, эта самая философия, утверждали студенты, в итоге приведет к полной этической дезориентации человечества.

Но страсти улеглись в мгновение, когда к кафедре подошел декан факультета. Он, мужчина преклонных лет, высокий, крупный, с грубыми чертами лица, смерил притихших учащихся бесстрастным взглядом и сказал, что заполнит образовавшееся по их вине «окно» и попросил следовать за ним.

Декан собрал студентов в аудитории и произнес:

– Я понимаю неоднозначность философии приглашенного чтеца, но это не повод срывать лекцию. Да, я знаю, он человек неординарный, безусловно, талантливый, обладающий даром красноречия, поэтому прошу вас проявить уважение к его личности. Дамы и господа! – в таком официальном обращении прозвучала назидательность. – Впредь так больше не делать. Я не хочу раскола в группе. Вот и все, что мне хотелось сказать. И давайте больше не возвращаться к этой теме.

Он сделал паузу и, опустив взгляд на листы, продолжил более теплым тоном: