Разборки дезертиров

Я видел двуногих существ! Они передвигались вполне вертикально, носили какие-то лохмотья, все как один заросшие, бородатые. Первые двое перебежали дорогу и втиснулись в расщелину. Двое выросли на скале, нависающей над дорогой, и своевременно убрались. Еще какие-то шевеления наблюдались в растущем между скалами кустарнике. Их было много, и враждебных намерений эти парни не проявляли. Поэтому, когда на фигуристой скале, напоминающей очертания полуострова Ямал, на фоне закатного багрянца, объявилась согбенная фигура, я не проявил должной бдительности. За спиной у человека что-то было. И в руках у него что-то было. Ранец за плечами, штука наподобие брандспойта, торчащая, словно нереальный, готовый к работе член. Мысль пришла досадно поздно. «Ранцевый огнемет! – ошпарило меня. Ну, ни хрена себе…»

Давить на газ в этой ленточной западне было бесполезно. Развернуться – негде. Я выжал тормоз.

Штука, очерченная пылающим закатом, совершила разворот. Огнемет исторг струю горящей жидкости! Вспыхнуло перед глазами, зарябило, заискрилось! Тоскливо взвыл Булдыгин. Я бросил руль и закрылся руками, чтобы не ослепнуть в этом безумии…

Наше счастье, что хранители местных «устоев» имели на вооружении устаревшую технику. Огнесмесь под давлением нынче не используется. Она летит к цели в капсуле, создавая по дороге зону сплошного поражения. Боеприпас термобарический, производит объемный пожар высокого давления, в зоне которого корежится техника и сгорает все живое…

Но даже старые «шайтан-трубы» производят неизгладимое впечатление. Лишенный управления автомобиль сменил направление и размозжил бампер о монолитную глыбу. Опомнившись, я схватил за шиворот Булдыгина, который уже летел, тоскливо воя, в лобовое стекло.

– Куда, коллега?! Жить надоело? Тебе, может, и все равно, а жена расстроится…

– Что за бардак, Луговой?.. – шептал Булдыгин. – Куда ты нас завез, Сусанин?

– Мишка, что случилось?! – вопил в разбитое окошко Аристов. – Делать-то чего?!

– Товарищ капитан, этот тип куда-то сиганул из кузова! – истошно кричал Балабанюк. – А нам куда – тоже бежать?!

Слишком много вопросов. Кто сиганул? Зачем сиганул? Столб пламени в глазах. Я распахнул дверцу, выбрался из кабины и взгромоздился на подножку. Горючая смесь бушевала под колесами – очевидно, огнеметчик не ставил цели заживо нас поджарить. Но аппетит приходит во время еды. Тип на козырьке поменял позу. Сел на колено. «Брандспойт» (а фактически штуковина ровно обратная) сменил угол наклона. Теперь он смотрел практически на автомобиль.

– Булдыгин, прыгай! – заорал я дурным голосом. – Эй, в кузове, вон из машины – живо!!!

Рюкзак за спиной, автомат там же, движения не скованы. Я камнем вывалился из машины, отмечая суету в кузове. Булдыгин, хрюкая, летел с подножки, Маша визжала, как базарная баба. В три прыжка, отскакивая, как мячик, от скалы, я допрыгал до борта, сцапал девицу, запутавшуюся в складках брезента, стащил с машины. Отвесил тумака зазевавшемуся Балабанюку.

– Любим кататься?! – проорал я, не узнавая собственного голоса. – А ну катитесь к чертовой матери! На склон!

Паршивое время суток – частичные сумерки. Мрак не спасет, а видно с перебоями. Яркая вспышка, хлопок, и кабина «Мицубиси» превратилась в горящий факел. Пламя переметнулось на кузов – взвился оранжевый дракон, пожирая «негорючий» брезент. Вопль сгорающего заживо «Александра Олеговича» – как скребком по нервам. Видно, словно днем… Две фигуры, размытые полутьмой, слетели с обрыва. Бороды во все рожи, глотки громогласно вопили. Душманы, мать их… Я швырнул за камень скулящую Марию, приклад – на уровень таза. Но Аристов уже ударил длинной очередью – хватило сноровки. Душманы заорали страшными голосами, попадали, роняя автоматы. Видать, не обучали их ведению боя в безлюдно-скалистой местности. Хотя и нас давненько этому не обучали…

На скале опять наметилась активность. Отрадно, что мы были уже на склоне – огнеметчик не достанет «шайтан-трубой». Но ситуация отнюдь не комильфо. Я отправил очередь поверх голов – вроде спрятались головешки. Мизансцена была отвратительной. Машина радостно пылала, озаряя теснину мандариновым свечением. Раненый больше не кричал – уже не раненный… Ущелье до краев наполнялось ужасом. Каменные нагромождения, трещины, уступы, клочковатая растительность. На вершине кто-то мельтешил, соскальзывал – катилась мелкая щебенка, текла разжиженная грязь. Заславский? Досрочно сообразил, что дело дрянь, и настроил лыжи? Под горой людей было больше. Балабанюк копошился под кустом, Булдыгин куда-то полз, словно черепашка. Ленька схоронился и строчил короткими очередями, не давая душманам слезть с горы. Маша под ногами продолжала мешаться…

Что за парни нас атаковали? Не спецназ, способный решать любые задачи. Привыкли брать нахрапом и от встречного огня слегка облезли. Кто-то крался под прикрытием уступа, виднелись ноги под висящей глыбой, по которым сосредоточенно и безуспешно лупил Аристов…