Разбор полетов

У Васючица был телефон, и хотя Воронкову разрешалось им пользоваться, он старался этим не злоупотреблять. На дачу Васючица его пропустили почти без проблем: двое парней, видимо, приехавших с гостем на джипе, подозрительно уставились ему в лицо, но тут на крылечко вышла жена Васючица и приветливо махнула: мол, свои. Воронков прошел темным коридором в гостиную, туда, где у раскрытых стеклянных дверей на покрытой сукном тумбочке стоял телефон. За дверями был крошечный коридорчик, а за ним терраса, на террасе, за чаем и коньяком, беседовали Васючиц и гости — гостей, оказывается, было двое.

— Мы так не договаривались! — громко сказал один из гостей, и Воронков невольно вытянул голову и стал прислушиваться. Трудно сказать, что подвигло его на этот шаг: вчерашние угрозы бандитов, естественное любопытство или слух, который ходил в последнее время по Службе. Слух гласил, будто персонал Службы сократят на тридцать процентов, и Воронков очень по поводу этих слухов переживал.

То, что он услышал дальше, заставило его тихонько положить трубку на рычаг и отодвинуться в сторону от стеклянной двери, дабы его никто, случаем, не увидел.

Спустя пять минут Воронков бочком-бочком вышел из дома.

— Позвонили? — приветливо окликнула его жена Васючица.

— Да-да, — сказал Воронков.

— Какой-то вы бледный.

— Перетрудился, Варвара Михайловна, — ответил Воронков, — копал сегодня, копал…

Выскочив за ворота Васючицевского дома. Воронков нервно огляделся. Он так и не позвонил Осокину: по правде говоря, этот звонок, только что казавшийся таким важным, теперь был — тьфу, глупость, прошлогодний сор.

Воронков побежал по улице вперед так, что едва не сшиб мальчишечку на велосипеде.

— Дядя Петя! — вскрикнул мальчик.

— Ты не знаешь, где можно позвонить? — спросил Воронков, но тут же вспомнил и сам: еще один телефон был у магазина, минутах в двадцати ходьбы.

В полдесятого Воронков стоял у заасфальтированной площадки напротив магазина. Он сразу увидел, что телефон работает: к нему змеилась очередь, не так чтобы длинная, но противная.

Бабка в цветастом платье перед Воронковым долго-долго распиналась по телефону о том, что Верка развелась с мужем и что новое платье жмет в спине. Раньше Воронков авторитетно постучал бы монеткой о бортик кабинки и громко сказал бы, что ему надо позвонить по правительственному поручению; сейчас, когда ему действительно надо было позвонить, он молча катал в потной ладони жетон.

Бабка говорила слишком долго, и телефон после нее разразился недовольным писком: испортился.

Воронков позвонил раз, другой, третий — очередь недовольно зашикала.

Воронков растерянно отошел в сторону, сжимая жетон в потной руке. Мысли его метались, как лиса в клетке. К асфальтовому пятачку магазина подкатил двучленный желтый автобус — автобус ехал на станцию.

Спустя минуту Петр Воронков погрузился в автобус вместе с двумя деревенскими бабками и выпившим слесарем.

***

Сазан уехал из аэропорта около десяти вечера: на улице стремительно темнело, вверху, в вечереющем воздухе, вырисовывался месяц, такой бледный и маленький, словно на небе отключили электричество.

Возле дороги, на рыжей обочине, стояла маленькая фигурка в красных шортах, надетых поверх сетчатых колготочек, и блестящей маечке. Фигурка подняла руку. Сазан затормозил.

Девочка открыла дверь и уселась рядом с ним.

— До дому довезете? — спросила она.

— И часто ты вечером мужиков на дороге караулишь? — спросил Сазан.

Лера засмеялась. Смех ее был как серебряный колокольчик.

— Не-а. Я же вижу, что это ваша машина.

— А откуда ты это знаешь?

— А я на стоянке поджидала, когда вы приехали.

Тонкая девичья ручка обвилась вокруг плеч Нестеренко. Пальцы Сазана сильнее сжались на руле.

— А поедем поужинаем? — сказала Лера. Сазан сглотнул. Сунул руку в нагрудный карман и вытащил оттуда сотню долларов.

— Держи.

— Это зачем?

— С Мишей сходишь поужинаешь.

— О! Притормози!

Нестеренко послушно остановил машину. Лера выскочила и побежала к придорожному круглосуточному ларьку. Спустя минуту она вернулась с бутылочкой кока-колы. Уселась в машину, свинтила крышечку и посмотрела под нее.

— Так и знала, — сказала она, — нет чтобы выиграть…

Лера запрокинула бутылку к губам и начала пить.

— Хочешь?

— Нет.

— А я страшно хочу. У тебя синяки остались?

— А?

— Ну, после аварии.

— Прошли.

— А у меня остались. Вон, смотри. И с этими словами Лера задрала серебристую кофточку как можно выше, так, что в глаза невольно повернувшему голову Сазану бросился нежный, с золотистым загаром животик и сверху-: белая полоска грудей. Никаких таких синяков в полутьме Сазан не заметил.

Машина рыскнула по дороге, встречный водитель возмущенно бибикнул.

— Ты чего? — рассмеялась Лера. Сазан молча свернул к обочине.

— Вылезай.

— Ты чего?

— Я сказал — вылезай.

Хорошенькая мордочка Леры вытянулась.

— Довези меня до дома. Ночь же. Страшно.

— И куда твой отец смотрит? — наставительно сказал Нестеренко.

— А, он совсем голову потерял с этим аэропортом. Ходит весь день сам не свой, то у него Васючиц — свинья, то наоборот. А это правда, что в нас харьковские стреляли?

Сазан помолчал.