Разбойник

Мы просим тебя иметь это в виду. Другая, которой добивался разбойник, говорила ему так: «Вы куда как милы». Она была доброжелательная и понятливая. Однажды он съел в другом заведении курицу и запил её бутылкой доль [18]. Мы говорим об этом, потому что в данный момент ничего более важного в голову не приходит. Перу скорее угодно говорить неприемлемые вещи, чем хоть на минуту остановиться. Возможно, в этом секрет лучшего писательства, т. е. в том, что импульс должен быть вхож в писательский процесс. Если ты нас не совсем понимаешь, ничего страшного. Другая в один прекрасный день сбежала, т. е. переселилась в другой город. Что касается верности, неверности и т. п., то это всё понятия, над которыми амур изрядно посмеивается. Надеемся, ты согласишься. У тебя был самый миленький носик во всём городе. Мы уверены, что эта миловидность тебя не покинула. Но вот нахмуриванием ты никогда не отличалась. Разбойник сказал нам, что в этом отношении ты оставляла желать лучшего. Ты, по всей видимости, не прилагала достаточных усилий. А разве ты не знала, что он просто дитя малое, а притом подвергается преследованиям из-за того, что однажды его ущипнул за ногу английский капитан? Это произошло в пять часов вечера в коридоре замка и в декабре, когда рано смеркается. Разбойник занимался зажиганием ламп и стоял для этой цели на стуле, причём во фраке, поскольку был лакеем, хотя и всего лишь вторым по важности. И тут явился этот англичанин и позволил себе упомянутую фамильярность, а в тот же день они сидели в расположенной на уровне мостовой комнате разбойника, перед самым ужином, или точнее, обедом, потому что то, что потреблялось в восемь вечера, называлось обедом. А потом англичанин задал разбойнику нежный вопрос, а теперь мы нежно спрашиваем тебя, Эдит, не находишь ли ты, что немного трусила перед разбойником? Он, правда, и сам перед тобой наверняка трусил. Кстати сказать, с какой особенной целью ты в тот раз протирала себе салфеткой полотняные туфельки? Что это было призвано означать? Расскажи нам при случае. Разбойник размышлял на эту тему днями, неделями, не в состоянии найти ответ. Однажды он поднял для тебя блюдца или тарелочки с пола, а ты сказала усталым голосом: «Мерси». Тебе и вообще нравилась роль утомлённости, ты выгибалась как лилия, прислоняясь к колонне, которая помогала нести своды зала, но однако же ста франков ты так никогда и не получила. Если бы разбойник тебе их передал, ты бы только разочаровалась в нём, потому что эти сто франков оказались бы литературного, писателе-объединенского свойства. Он как-то раз упомянул в одной рукописи, что вложил в ручку подавальщицы сто франков, и теперь все подавальщицы города ждали вручения сей поэтической суммы.