Разбой в крови у нас

Почувствовав на себе взгляд, паломник оглянулся. Захар тут же отметил, что у него какие-то странные глаза: слишком светлые, пронзительные и немного пугающие своей неестественной ясностью. Будто поняв его мысли, мужик улыбнулся, чем немного сгладил неприятное впечатление.

– Что ж мы все никак не познакомимся-то? – обратился он ко всем сразу. – Я уж отдышался, вот и начну. Зовут меня Григорием Распутиным. Мы с Тобольской губернии идем в странствие к киевским святыням. А по дороге и в другие святые места заходим. Как не зайти? Друг мой давно уже странничает, оттого и не слишком разговорчив. Зовут его Дмитрием Печеркиным.

Стрелок коротко кивнул, выразив этим согласие со словами спутника.

– А ты, милой, кто таков будешь? – повернулся к ямщику Григорий.

– Захар Радайкин, ямщичил в городе Тобольске у отца своего, пока он не преставился. Теперь вот к родне отправился в Казань…

При этих словах Захара младшая барыня всплеснула руками и заулыбалась. Ее мать тут же пояснила:

– Я офицерская вдова, Башмакова Анастасия Леонтьевна, а это моя дочь Екатерина, и мы как раз из Казани в эти места пожаловали, – тут она не удержалась от короткой усмешки. – К святым местам отправились. А тут вот… А ведь уже назад ехали! – Она махнула рукой, но потом все же спросила: – Что там с моими драгоценностями стало? Не отобрали вы их?

– И не пробовали, матушка, – ответил Григорий. – Так душегубы эти за нами денек погоняются да отстанут. Охота им ноги топтать? А коли б мы добычу их отобрали – тут бы нам и конец. Небось у вас в Казани-то еще ожерелья есть? Главное, живым туда дойти.

– Поспешать надобно, – поднимаясь на ноги, впервые заговорил странник Дмитрий. – Помнишь эти места? – обратился он к Распутину. – Где тут ближайшая деревенька будет? Туда, где люди, они не сунутся.

– Осмотреться надо, – тоже поднимаясь и оглядываясь, ответил Григорий. – Вы пока в ту сторону идите.

Он махнул рукой на северо-запад и, скинув запачканный после драки на дороге кафтан, вручил его на сохранение Захару. Барыни поднялись на ноги с явным трудом, а младшая не удержала тяжелого вздоха и ухватилась за дерево.

Стоявший рядом Григорий тут же поднял подол ее замызганного платья, и стали видны маленькие ножки в туго зашнурованных ботинках на каблуках. Катерина взвизгнула, выдергивая из его руки свои многослойные юбки.

– Что ты себе позволяешь! – возвысила голос офицерская вдова.

– Что, матушка, и у тебя такие? – не обращая внимания на ее тон, скорбным голосом спросил Григорий.

Башмакова-старшая гордо продемонстрировала ему свою ногу в точно таком же ботинке.

– Ах ты, господи! – пробурчал Печеркин, явно имея в виду что-то другое.

– Хоть быстро, хоть медленно идите, а ноги в кровь сотрете всяко, – покачал головой Захар.

– Потерпи немного, милая, как в деревню придем – подлечишься, – ободрил Катерину Григорий, прежде чем отправиться на осмотр местности. Девушка почему-то покраснела, пряча от него взгляд, и еще раз одернула юбку.

* * *

Вот теперь, когда нужно было просто идти, на путников начала наваливаться запоздалая усталость. Захар шел последним и потому мог видеть всех, кроме Григория, все еще не вернувшегося из своей разведки.

Первым шел странник Дмитрий, и шел быстро. Следом спешили барыни. Вдовица казалась более выносливой и время от времени поддерживала начинавшую заметно хромать дочь. Девушка вообще выглядела неважно – румянец сошел с щек, и глаза как-то запали.

Захар усмехнулся про себя: «Сам-то небось не слишком хорош – весь исцарапанный и окровавленный». Мысли сами перескочили на недавние события. До сегодняшнего дня молодому человеку не доводилось попадать в такие переплеты и тем более кого-то убивать. Драки случались, но там все заканчивалось разбитыми лицами и сломанными ребрами.

Ступая по мягкому мху и раздвигая покрытые свежей зеленью ветки, Захар пытался осознать, что сумел избежать смерти сам и принес ее другому человеку. Но совесть молчала – в глубине души ямщик верил в свою правоту и не мог заставить себя почувствовать раскаяние. Более того, его переполняла гордость за себя. За то, что смог справиться с врагом даже со связанными руками, что не растерялся и помог себе и другим. Совести было не под силу совладать с таким могучим самодовольством.

– Нам нужна передышка, – повелительно заявила Анастасия Башмакова, останавливаясь и усаживая дочь на какой-то почерневший от времени пень.

– Кажись, идем в нужную сторону, – пробурчал Печеркин. – Можно и передохнуть чуток.

– Как это ты понял, что в нужную сторону идем? – заинтересовался Захар, оглядываясь по сторонам. Вокруг был все тот же лес, только подлеска стало меньше, а деревья были моложе.

– Пенек видишь? Слишком далеко от деревни никто рубить лес не станет.

Захар покивал, устраиваясь на земле под деревом и с наслаждением вытягивая ноги. Дмитрий как-то неловко присел перед вдовой и, не глядя на нее, предложил:

– Покушать не желаете? У меня тут сухари только. Не побрезгуете?

Напряженное лицо Анастасии Леонтьевны немного разгладилось, и она впервые улыбнулась:

– Какое уж там брезговать! Приму с благодарностью. А ты, Катюша, будешь?