Разбивая лед

– Моя мать оставила письмо, в котором все объяснила. А когда я увидела тебя вчера, то у меня не осталось никаких сомнений. Мама сохранила локон твоих волос. Они в точности такие, как у тебя. И ты так на нее похожа – нос, овал лица, эти ямочки на щеках, которые появляются, когда ты улыбаешься. И глаза. Такие же, как у нее. Такие же, как у нашей бабушки. Такие же, как у меня.

Желая убедиться в этом, Мэгги подалась вперед, а Карла наклонилась ей навстречу. Мэгги внимательно вглядывалась в ее глаза, и Карле казалось, будто прошла целая вечность, прежде чем Мэгги откинулась на спинку кресла. Ее лицо не выражало никаких эмоций.

– Что именно было написано в этом письме?

Карла ждала этого вопроса, именно поэтому она сделала ксерокопию письма, прежде чем покинуть Атланту. Карле не хотелось, чтобы что-то случилось с оригиналом, и поэтому она оставила письмо в банковской ячейке. А когда они с Ларсом решили, что не будут сразу рассказывать Мэгги о болезни Альцгеймера, Карла спрятала первую из трех страниц, а вторую разорвала надвое. Достав оставшиеся листки, она протянула их Мэгги. Карла так часто читала это письмо, что уже помнила его наизусть.

Но больше всего я хочу, чтобы ты нашла в себе силы понять и принять ту тайну, которая не давала мне покоя на протяжении многих лет.

У тебя есть сестра.

За пять лет до того, как я встретила твоего отца и вышла за него замуж, я забеременела. Мне было всего шестнадцать – я и сама на тот момент была ребенком и многого не понимала. Влюбилась в одного парня из нашей школы и потеряла голову. Его звали Джеймс О'Хара.

После того, как мои родители поговорили с родителями Джеймса, они сразу же отослали меня в дом для незамужних матерей. И еще до рождения ребенка убедили меня в том, что и для меня, и для ребенка будет лучше, если я отдам его на усыновление. Так делали все девушки в то время, в особенности девушки из католических семей.

Я смогла лишь мельком увидеть свою дочь и убедиться, что девочка родилась здоровой. У нее были вьющиеся рыжие волосы, в точности, как у ее отца. А потом монашки забрали ее от меня.

Слезы полились из глаз Мэгги, когда она еще не прочла и половины. Она была полностью поглощена письмом, ее руки тряслись, а на лице читалось смятение и недоверчивость. Но ни Карла, ни Ларс, все еще стоящий за спиной жены, не произносили ни слова. Мэгги понадобилось так много времени, чтобы прочесть письмо, что Карла была уверена, она сделала это как минимум дважды.

Наконец, Мэгги подняла глаза и встретилась взглядом с Карлой.

– Боже мой. Это правда.

Глава двенадцатая

– Да, Мэгги, – она задержала дыхание, изучая выражение лица своей сестры, смотрящей в пространство невидящим взором.

Очевидно, Мэгги была до глубины души поражена тем, что услышала и прочла. Карла понимала, каково ей сейчас – воспоминания о том, как трудно ей самой было простить ложь, до сих пор не давали ей покоя. Захочет ли Мэгги впустить меня в свою семью? Сестра до сих пор не проронила ни слова. Ей, наверное, понадобится время, чтобы все обдумать.

– Давайте я пока прогуляюсь и оставлю вас наедине, чтобы вы могли спокойно все обсудить, – тихо проговорила Карла.

Мэгги никак не отреагировала и даже не шелохнулась, будто вообще не услышала этих слов. Наклонившись, Ларс шепнул что-то на ухо своей жене, но та по-прежнему не обращала ни на кого внимания.

Карла поднялась наверх и достала из своей сумки фотоальбом. Затем, надев теплые вещи, она спустилась обратно и робко приблизилась к чете Расмуссенов. Сестра все так же не смотрела на нее, поэтому Карла протянула альбом Ларсу.

– Фотографии нашей мамы.

С грустной улыбкой, Ларс принял альбом и положил его на постель.

Выйдя из дома, Карла почувствовала удивительное облегчение. Она сделала все, что могла. Остальное теперь зависит от Мэгги.