Разбитые на осколки

— Это не касается Арчи Монторелло. И не касается маленькой девочки, чьи родители не заботились о ней.

— И, черт возьми, откуда тебе известно, почему это не из-за этого? — огрызаюсь я в ответ. Наши тела прижаты друг к другу, я могу ощущать весь жар, что исходит от его тела, вижу, как трепещет жилка на его шее. Я пытаюсь отстраниться от него, но он качает головой, его выражение лица представляет собой маску абсолютного контроля.

— Ты ведешь себя так, потому что ты поцеловала меня, а я разозлился на тебя. И поэтому ты зла на меня. И, — он добавляет низким и хриплым голосом, невыносимо спокойно, — затем я исчез на две недели и не звонил, и не приходил навестить тебя.

Я стараюсь изо всех сил вырвать свои руки из его неумолимой хватки, извиваясь у его твердого тела, но это приводит только к тому, что он еще сильнее прижимается ко мне своей грудью. Я остервенело выдыхаю, затем шиплю:

— Как будто меня это как-то волнует, что ты не приходил ко мне, Зет! Как будто мне есть до этого дело!

Низкий звук, отчасти напоминающий хмыканье, раздается в его горле.

— Естественно, тебе есть до этого дело!

Я издаю смешок, но мне кажется, он совершенно не возымел действия, чтобы убедить его в неправоте.

— Так, этими словами ты хочешь сказать, что признаешь, что вел себя как полный мудак, так?

— Я прекрасно знаю, что ты расстроена.

Я хочу закрыть лицо ладонями, но не могу. Тогда я делаю наиболее подходящую вещь в данной ситуации, я прикрываю глаза. Когда втягиваю в себя еще один вдох, я открываю глаза, смотря на него пристальным взглядом.

— Отпусти меня, Зет.

— Нет.

Я не могу доверять этому парню.

— Какого хрена ты хочешь от меня? Ты мне дал недвусмысленно понять, что не желаешь видеть меня рядом с собой, так почему...

Он иронично хмыкает. Звук сопровождается приподнятой бровью.

— Ну и как это я тебе дал недвусмысленно понять?

— Мне кажется, вся эта «не смей больше целовать меня» хрень и то, что ты исчез на две недели, говорят сами за себя. Понимаешь, отношение говорит само за себя.

Кажется, что весь наш разговор безумно забавляет его. Он старается подавить улыбку, когда заявляет в ответ на мои слова:

— У меня нет никакого отношения. Это просто я. Я тот, кто я есть. — Но эти слова не исправляют ситуацию. И мне уже хочется ударить его по лицу сумкой за надменность. — Спроси меня, где я был эти две недели, — продолжает Зет.

Ох, черт его дери, гром его разрази. Невыносимый мужчина. Я медленно выдыхаю, стараясь сдержать свой гнев под контролем.

— Ну, так и где же ты был?

— Я делал необходимые приготовления, чтобы забрать твою сестру.

О. Я немного прекращаю сопротивляться.

Алексис.

Бесконечная волна горя накрывает меня. Словно крошечная часть меня автоматически считает ее мертвой, каждый раз, когда он произносит ее имя. И, к сожалению, интуитивно я уже стараюсь подготовить себя к его возвращению без Алексис. К тому неотвратимому мгновению, когда он мне проговорит те решающие слова, что он ошибался. Что та девушка, которую он нашел, не является Алексис, а моя сестра уже мертва. Я позволяю горю укорениться во мне, в моем теле, в душе, моих костях, и затем выдыхаю единственные слова, на которые способна с того момента, как он начал мне помогать:

— Эм. Спасибо тебе. Полагаю так.

— Всегда пожалуйста. А теперь спроси меня, почему я держался на расстоянии и не приходил к тебе.

Я больше на самом деле не хочу играть в эти игры. Я не хочу ощущать себя настолько безвольной, такой влюбленной и глупой рядом с ним, неспособной отстраниться, неспособной уйти, не оборачиваясь. Я также не могу понять, почему от него исходит аромат роз. Это ненормально.

— Ладно. — Я впериваюсь в него взглядом. — Ну и почему ты держался на расстоянии от меня?

— Я не приходил к тебе, потому что тебе было необходимо время, чтобы не чувствовать себя глупо после того, как я отверг тебя.

Ого! Что. За. Херня? Он... просто невыносим.

— Ты не отвергал меня. Ты просто трахнул меня, мудак.

— Я прекрасно это знаю. Но ты ведь чувствовала себя отвергнутой, так? Если бы я пришел к тебе две недели назад, то ты бы еще чувствовала себя таким образом.

— Так вместо этого ты подождал, пока пройдет две недели, чтобы вместо этого я была на тебя разгневана?

Он пожимает плечами.

— С гневом легче справиться.

О, милостивый Иисус. Я так хочу кастрировать этого негодяя сейчас. Я буквально испытываю охренительное желание пинать его по яйцам до того момента, пока он не станет бесплодным. По крайней мере, этим действием я могла бы оказать услугу более молодому поколению, предостеречь их от появления Зета-младшего, который мог быть таким же мудаковатым и умным засранцем.

Он, мать вашу, прав. Я ненавижу признавать это, но он прав. Я чувствовала себя отвернутой, и две недели назад я бы не захотела его видеть. Бл*дь. Тьфу. Внезапно на меня накатывает жуткая усталость, и мои руки становятся слабыми.

— Мне нужно домой, Зет. Я не могу разбираться с тобой сейчас.