Разбитые иллюзии

— Не можешь оставить её в покое? Да⁉ — Вик снова завелся до бешенства. — Мразь! Ты же уже получил своё! Что? Не распробовал? Почему бы тебе не оставить её в покое? Почему? Зачем ты поклялся? Тварь! Зачем снова повязал её с собой? Надеешься? На что? Ты — животное на двух ногах! Она никогда! Запомни, никогда не будет твоей! Никогда не взглянет на тебя с любовью! Никогда! Ничего! Не даст тебе добровольно! Ты просто не заслуживаешь этого. И никогда не заслужишь!

Я поняла, что Седрик его сейчас убьет. Он смотрел на Вика бездумным взглядом хищника перед прыжком. Человек сказал лишнее: то, о чём не стоило даже думать, не то что произносить вслух.

— Седрик!

Ноль реакции.

— Седрик!!! — я вложила в голос остатки своих сил.

Он вздрогнул и посмотрел на меня пустым взглядом, как на помеху.

— Седрик, очнись! Возьми себя в руки. Иначе всё будет кончено. Для всех. Очнись!

Он моргнул, приходя в себя, словно вспоминая последние минуты. На мгновение в глазах мелькнул намек на благодарность, кивнув каким-то своим мыслям, он вышел из комнаты, жестом поманив за собой Румана.

Я осела на пол, ко мне тут же подбежала Ники и обняла.

— Что ты творишь, Вик? Что ты творишь? — только и могла произнести я.

— Прости, Пати, я не прав, — произнёс он и тренькнул ложью.

— Кто-то должен был набить ему морду, — меланхолично заметил Тони.

— Молчи уж! Тестостерон ходячий! — заорала я на него.

— Я не из-за прошлого набросился, — объяснился Вик, — а из-за того, что он не может оставить Пати в покое. Он чёрный, она белая. Ничего хорошего он ей не даст. Никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Отчего же он всё время стремится к ней? — тихо спросила Ники.

— Потому что Тьма пожирает Свет. Это её природа. Свет может прожить без Тьмы, ему достаточно Тени. А вот Тьма без Света — никак.

Повисла тишина. Все мы заново осмысливали старую истину.

— Вик, ты мне зубы не заговаривай, — я начала оттаивать от испуга. — Ты только что довёл Седрика до того, что он чуть не убил тебя. Ты фактически сам приставил к своей башке пистолет! Скотина ты такая!

Вик посмотрел на меня, потом отвел взгляд.

— Я очень постараюсь больше не делать подобных глупостей, — серьёзно произнёс он.

— Да уж постарайся, — буркнула я. Ну не могла я на него сердиться, не могла. А может, это заслуга Ники, отдавшей мне крохи своей светлой спокойной силы.

— Всё кончено? — Тони задал вопрос бодрым голосом, переключая тему. — Можно ехать домой?

— Нет. Ещё не всё. Шон…

— Грррррр Шон!

Я отмахнулась от этой демонстрации наигранной ревности.

— Свет и Тень, где мне взять силы хоть чуть-чуть, — пробормотала я.

Ники отдала всё, что могла, но стычка Вика с Седриком опустошила меня окончательно. По-настоящему опустошила. Я обвела взглядом мою команду, мою семью. На бледных лицах залегли тени, словно мы прошли через бой, и не один… Собственно, так оно и было.

Кения, пушистый предатель, появился из ниоткуда и потерся о ноги. Да, мне было не до него, но я заметила, как он, прячась в темноте ночи, тёрся о ноги и крылья Стража. Ничем иным, кроме чёрного фамилиара, не могла быть та странная, чересчур подвижная тень.

— Ма, — коротко сообщил черныш, посылая образ Кисс.

А что, это выход. Только ведь наша розово-салатовая пакостница спит ночами, и лететь ей далеко.

— Ми, — «я принесу её».

— Ну, давай, — напутствовала я фамилиара.

Не могу я бросить Шона и ехать домой; не могу его заставить прервать свое скорбное бдение и ехать с нами. А сила нужна. Необходима.

Ники от опустошения задремала у меня на плече, и я, сама не заметив как, уснула тоже. Сон высвобождает резерв. Если этот резерв есть.

Очнулась я уже в кресле: мужчины рыцарски подобрали нас с холодного твёрдого пола и устроили спать в креслах, а сами расположились на подушках возле, на полу. Так охраняют самое дорогое — не спуская глаз.

Проснулась я оттого, что почувствовала приближение фамилиаров. Кения влетел в комнату, в зубах он нёс куда меньшую по размерам Кисс. Бережно опустив её на пол, он получил от неё лапой по носу — не со зла, а так, превентивно. Окинув нас четверых хмурым взглядом, кошка неторопливо направилась ко мне с грацией коня-тяжеловоза. Промаршировав мимо Вика, она стоически взобралась на меня и легла на грудь. Раздалось мурлыканье, сравнимое с тарахтением трактора, который мне довелось слышать и наблюдать ещё до второй мировой.

В меня полился vis — такой родной и знакомый, словно я дома и всего несколько минут назад меня разбудил Лиан, а на кухне ждёт пастила, напитанная красной силой Шона… Я перебирала тёплую, словно нагретую солнцем розово-салатовую шерстку Кисс. Кения всегда был прохладным или откровенно холодным, словно только что вернулся с мороза, и летом в жару это было приятно. Сейчас же тепло Кисс — это то, что нужно. Я наполнялась, наверное, с час, и по мере обретения сил возвращалась способность думать, а с нею нарастало беспокойство за Шона. Вытянув из Кисс всё, что она могла дать, я проводила её в обратный путь: пронаблюдала, как Кения аккуратно берет её за холку и плавно вылетает в окно.

— Я к Шону, — сообщила я, вставая. Вик, кряхтя, последовал моему примеру.