Разбитые иллюзии

При подъезде к Нью-Йорку Тони вспомнил, что выключал мобильный. Включил, вывалилась куча сообщений, и буквально тут же позвонил Седрик. Узнав, что мы целы, он долго орал на Тони, тот отодвинул мобильный от уха и спокойно вел машину. Отчего-то от этой простой житейской сценки мне стало спокойно и легко. Я потянулась к Шону и взяла его за руку. Не смотря на то, что он всегда себя прекрасно контролировал и уже не был инкубом, я всё равно по привычке избегала касаться его лишний раз. От моего прикосновения он вздрогнул и попытался вырваться, я мягко его удержала.

— Пати… Не надо, я не хочу на тебя это вываливать, а если ты будешь меня держать за руку, то…

— Я буду держать тебя за руку, и я готова разделить с тобой… всё.

Он всмотрелся в меня и понял: я знаю, что говорю. Накрыв мою руку второй ладонью, он опустил щиты связи, впуская в свои мысли.

Когда он схватил инкуба, они случайно встретились глазами и действительно вывалились в мир Шона, в его пустыню. В этой реальности инкуб не был низкорослым мальчиком с длинными чёрными волосами. Он был змеёй. Вернее, их было двое: мальчик и змея. Она сожрала его, но кто-то распорол ей горло так, что голова человека оказалась снаружи, а всё тело — внутри змеи, в её желудке. Змея всё время хотела жрать, вечно голодная тварь, а человек был заперт в ней, не имея возможности даже пошевелиться. Единственное, что он мог — смотреть и говорить.

Змеи глухи. Она попыталась напасть на Шона, но он её придушил и смог поговорить с пленником. Тот ему рассказал много разного: время во внутреннем мире бежит быстрее и вмещает в себя больше. Но они заговорились, и Шон забылся. Змея вырвалась, укусила его, начала вытягивать силу. Выходит, я подоспела вовремя.

«Мои оковы — просто шарфик по сравнению с его пыткой».

Оковы-сбруя Шона меня так шокировали своей жестокостью и изощрённостью, что я не запомнила их, сознание милостиво закрылось. А когда я снимала их, то смотрела лишь на гайки, которые мне надо было открутить, борясь с болью в обожжённых пальцах.

Но сейчас я чувствовала слёзы на своем лице, я тоже плакала, не в силах постичь и принять, что кто-то может быть способен на такое запредельное зло, такую жестокость: запереть человеческую душу в теле чешуйчатого гада, лишить её воли, оставив разум и память. Шон хоть не помнил ничего, а этот мальчишка точно знал, чем прогневил богов.

«Я всё сделаю, Шон. Если надо, я пойду на сделку».

«Нет, Пати. Я пойду на сделку. Не ты», — отрезал Шон. И я не стала спорить. Не потому, что боялась платить цену за освобождение того несчастного, а оттого, что не хотела лишать брата права сделать должное.

Мы не поехали в город, а отправились в загородное поместье Седрика, то самое, откуда я вырвалась в безумии горя, потерь и перемен.

Тони насторожено поглядывал, но я дала понять, что всё нормально.

Глава 5

Как только мы въехали за кованую ограду и я увидела несущегося ко мне Фрешита и ухитряющегося быть вальяжным даже при быстрой ходьбе Седрика, то поняла: утро будет ещё хуже, чем ночь.

Машина ещё не успела затормозить, болотник рванул дверь на себя.

— Ты не имела права! — проорал он. — Не имела! Нас двое! Мы связаны! И я против! Слышишь, я против!

Под эти крики я выбралась из машины, Седрик был странно спокоен, похоже, даже получал тщательно скрываемое удовольствие от происходящего.

— Фрешит, — вклинилась я, пока болотник набирал воздуха в грудь, — Седрик твой побратим, а не раб. И о тебе речь не шла, так что успокойся и не заставляй меня вспоминать кое-что.

Болотник открыл рот, чтобы перебить меня, но от последних слов замер, подумал и спросил уже намного спокойнее:

— Ты обнародуешь вассалитет?

— Не думала об этом.

— Будет лучше, если это не станет достоянием публики.

— Возможно…

— Что за хрень у вас в багажнике? — влез в разговор Седрик.

— О… — я поняла, что если признаюсь, эти двое меня разорвут. Может быть, даже физически. — Это… это то, о чём мы поговорим завтра утром.

Я постаралась произнести это уверенно, вышло отчего-то зло. Седрик с Фрешитом переглянулись.

— Пати… — начал Седрик.

— Я сказала: завтра утром! — проорала я. — Не сегодня! Сегодня я выгружу это в… у тебя есть бункер?

— Есть, — осторожно ответил Седрик.

— Вот, я выгружу это в твой бункер, и завтра мы об этом поговорим, — я малость напоминала сумасшедшую, наверное, поэтому мужчины не стали спорить.

Что-то было не так… Что-то было совсем не так… Было плохо… Я закрыла глаза, чтобы разобраться в себе, в ощущениях…

— Ники! Что с Ники? — выкрикнула я, срываясь на бег, со мной поравнялся Тони.

Седрику и Фрешиту ничего не оставалось, как следовать за нами.

— Что с Ники? — снова спросила я их.

— Да всё нормально было, — ответил Фрешит.

— Какое там нормально, — прорычал Тони. Между ним и девушкой связь была куда крепче, но он был простым оборотнем и потому так же, как и я, всего лишь знал: Ники плохо.