Разбитые иллюзии

До цветочной фермы добрались в рекордные сроки: за полтора часа. Всё это время Лиан обеспечивал мне «вести с фронта»: чужак пьёт чай, уничтожает все запасы сладкого и постоянно болтает. Непрестанно. Громко и жестикулируя. Узнав, что мы едем, Венди воспрянула духом и вполне вежливо выслушивает всё это. Почему этот непонятный чужак так напугал всех, выяснить не удалось. Дочка Шона тоже не могла объяснить, отчего этот якобы бело-зелёный так её пугает. «Я думаю, он не весенний», — смогла сообщить она своему отцу, — «и это пугает до дрожи».

Ну, кто бы он ни был, а против нас троих ему не выстоять.

Стивенсон еле-еле успел открыть ворота. Шон выпрыгнул из ещё не остановившейся машины и побежал к заднему входу, я же, оплетясь щитами из лоз, приготовилась к vis-драке и спокойно, вернее медленно, проследовала к главному входу. Тони шёл за мной. Хоть он и был в человеческом обличье, я как никогда раньше ощущала его звериную, собачью натуру: он ненавидел чужаков, а уж чужаков, посягнувших на имущество хозяйки, надлежало порвать на части. Что он и собирался сделать, если я его не остановлю.

Кения, о котором я имела свойство забывать, пошевелился в сумке. И, как только я перестала прижимать её локтем к себе, легко выскочил и пошёл рядом. А ведь в кабинете Седрика он спал беспробудно. Значит, дело действительно плохо и гость опасен.

Зайдя в дом, я пошла на голос, увлечённо и с чувством что-то рассказывающий. Венди первая увидела меня. Хоть она и знала, что мы близко, на её лице отразилось неподдельное облегчение, которое она тут же перевела в вежливую радость.

— А вот и хозяйка этого райского места — Пати, — она встала мне навстречу. Встал и гость, одновременно разворачиваясь.

Он выглядел лет на сорок. Приятное лицо с яркой мимикой, как у актера старой школы, почти чёрные глаза в обрамлении пушистых ресниц, мягкие губы, всегда готовые раскрыться в улыбке. Если бы я была человеком, то испытала бы к нему безотчётное расположение: внешне гость вызвал доверие и приязнь. Но человеком я не была, и поэтому видела странный беспорядок в его vis-системе. Я умею смотреть «двумя глазами»: и в нормальном диапазоне, и в vis. Поверхностно. Но в любом случае было видно, что гость не «весенний». В нём пряталась за щитами красная сила, значит, он как минимум универсал. А ещё… ещё я ясно видела белую и чёрную вены, они высветляли и затеняли виноградные листы его маскировочных щитов. Надо же, тоже питает пристрастие к виноградной лозе. Я решила отложить вопрос о невозможном сочетании вен на потом — представление нас друг другу шло полным ходом.

— Госпожа, нашего гостя зовут Оптимус…

— Оптимус Прайм, — почти пропел он бархатным голосом, сверкая белозубой улыбкой, протягивая руку так, чтобы принять мою для поцелуя.

«Где я слышала это имя?» Я сделала вид, что не замечаю руки, и ласково улыбнулась:

— Пати Дженьювин.

— Ах, как мило, на французский манер, — он завел руки за спину и качнулся на носках. — Вы из Франции? — и он заглянул мне в глаза, словно от ответа зависела его жизнь.

— Все мы родом из старушки Европы, — светским тоном откликнулась я и устроилась на диванчике, жестом пригласив его вернуться в кресло.

— Пати, я сделаю тебе чай, — немного заполошно предложила Венди и, не дожидаясь ответа, выскочила из гостиной.

— Какой милый ребенок, — произнёс Оптимус, глядя на закрывшуюся дверь. — А вы, наверное, гадаете, где слышали моё имя?

— Признаться — да, — не стала отпираться я.

— О, вы никогда не догадаетесь, — тоном довольного ребенка отозвался он. — Дело в том, что лет двадцать, а может, уже и тридцать, как создали такие, знаете, игрушки превращающиеся… машинка в человечка и наоборот. Трансформеры.

Я что-то такое видела, когда подыскивала подарок сыну Дениз несколько лет назад, поэтому неуверенно кивнула.

— И вот, значит, чтобы эти игрушки лучше продавались, их разделили на два лагеря и дали имена. А потом сняли претупейший мультик, и не один. Так вот, главу положительных трансформеров назвали Оптимус Прайм. Ну не тупицы ли безмозглые? — он смотрел на меня с веселым осуждением, ожидая, что я его поддержу.

— А почему тупицы? — осторожно поинтересовалась я.

Он махнул рукой

— Потому что тавтология. Моё имя — шутка. А у них тупейший пафос.

— Самый Лучший… Странная шутка.

— О, не странная, а очень злая и на самом деле смешная.

— Мне бы интересно было выслушать.

— Ах, ну зачем вам чьи-то семейные дела? — он опять взмахнул рукой и отвернулся вполоборота, но взгляд не отвёл. И я не могла понять: он хочет, чтобы его поуговаривали — или чтобы не лезли в личные дела.

— Я не хочу показаться нахальной и лезть не в свое дело, но мне действительно любопытно, — я включилась в игру и захлопала ресницами в лучших традициях инженю.

— Ну, раз так, — и он тут же развернулся ко мне и сполз на самый краешек кресла, чтобы максимально приблизиться. — Дело в том, что я первенец у своего папаши, а вот его угораздило оказаться внуком Диониса и Гекаты. Диониса и Гекаты! — повторил он, захохотав и хлопнув себя по коленке.