Разбитая жизнь

Он смутился. Даша смотрела в самую душу, осуждающе качнула головой:

— Господи, ты вор, ты украл лучшие годы ее жизни. И снова грубая ошибка, Андрей. Нельзя выбрасывать старые игрушки. Игрушкам это может не понравиться, и они объявят тебе войну. Ты даже в этом деликатном деле вел себя как настоящий мужлан. Слушай, — она нахмурилась, — раз уж эта дама такая мстительная и злопамятная, не могла она замыслить убийство девушки, на которую ты ее променял, а заодно и других, чтобы никто не догадался?

Андрей поперхнулся от такой мысли:

— Отличная идея, но это не то… Ульяна убила бы меня, а не Ларису. О чем ты? В те годы она была обычной девчонкой-неумехой, наивной и ни на что не годной. Это потом она заматерела, занялась спортом, подкорректировала свои моральные принципы.

Он оттащил Ульяну к дереву, прислонил, порылся в сумке, что висела у нее на поясе, — там нашлись бинт и зеленка. Ульяна безучастно созерцала пространство, а он продезинфицировал рану, перевязал голову. Она поморщилась, когда он слишком туго затянул бинты. Что-то хрустнуло: Даша развлекалась на подручных материалах — положила на камень сотовый телефон Ульяны и хорошенько врезала по нему корягой.

— Островский, я все равно тебя убью… — безжизненно пробормотала женщина. — И суку твою убью.

— От суки слышу, — фыркнула Даша.

— Боюсь, Ульяна, это не решит твоих проблем, — Андрей критично обозрел проделанную работу. — Кстати, как родители?

— Нормально… Мама умерла от инфаркта, отец на пенсии.

— Мне жаль, что так случилось с мамой. — Андрей помрачнел. — Ладно, Ульяна, не поминай лихом. Оклемаешься — выгребай к своим, и сразу в больницу. Прости, но пистолет мы у тебя реквизируем.

Настроение было жутким. И состояние — словно пережил клиническую смерть. Они отдалились метров на двести от места очередного «злодеяния». Андрей повернулся и взял Дашу за плечи, проговорив:

— Уходи…

— И почему меня не удивляет это заявление? — всплеснула руками Даша. — Глупый, ты же кончился, неужели не видишь? Ты иссяк, сдулся, ты совершаешь ошибку за ошибкой. Я не хочу, чтобы тебя убили.

— Я тоже не хочу, чтобы тебя убили! И вообще… — Он чувствовал, что покрывается пунцовой краской. — Даша, спасибо, что выручила, это было очень мило с твоей стороны. Но хватит, пора остановиться, это не игрушки. Мы разные, и судьбы у нас разные, это же очевидно. У меня свой крест, а у тебя своя жизнь! Не гробь ее ради непонятно кого. Да и некогда мне тут, скоро встреча с друзьями. Я сам решу — сдулся я или не сдулся. Все, уходи! — разозлился он. — Маршрут прежний: на север, на восток. Не тяни резину, пока не слетелась стая. Все, счастливо, забудь про меня, удачи тебе во всех твоих начинаниях…

Он развернулся и пошел от нее прочь. Но не выдержал, обернулся, когда сдавило что-то грудь. Девушка стояла посреди леса с потерянным видом, жадно смотрела ему вслед, слезы текли из глаз…

Андрей успокоился лишь на третьем километре. Нужно гнать из головы эту тему. Он форсировал овраг, перебежал дорогу и вбежал в свой родной Егорьевский заповедник, где каждый участок был до боли знаком. Через два часа он должен встретиться с друзьями, это отвлечет от мрачных мыслей и сдвинет с мертвой точки дело, которое он отложил. Он широким шагом двигался по лесу, не забывал шнырять глазами и подмечать нехарактерные детали. Через пять минут он выбрался к Выхве, выпал в изнеможении на изрезанном берегу, отдышался. Пот хлестал ручьем, сил осталось лишь на то, чтобы пристроить автомат к камню и доползти до воды. Он погрузил голову в реку, вынырнул, принялся жадно лакать холодную, кристально чистую воду. Состояние улучшалось. Но чувство того, что что-то не так, не покидало. Он не заметил, как на воду улеглось дрожащее отражение, затем последовал сильный пинок под зад. Его схватили за ноги и бросили в воду. Глубина у берега была небольшой, он вынырнул, бешено сплевывая, и чуть не остолбенел. На глинистом обрыве, широко расставив ноги, стояла очередная фурия. Оборванная, всклокоченная, но это не суть. Облегающие джинсы, короткая курточка, жгучие волосы цвета воронова крыла. Слиплась челка, а под челкой блестели сатанинские глаза. Дама цинично усмехалась. На щеке у нее красовался целый каньон, заполненный засохшей кровью. Отметина от осколка оборонительной гранаты. Оттого и выглядела эта дамочка на сто процентов мертвой — видимо, сама страшно удивилась, когда очнулась. Это была спутница Циклопа, простодушно принятая за мертвую!

— Здрасьте, — ехидно сказала дама. — Спасибо, что остались с нами.