Разбитая жизнь

Ольга с Дашей нерешительно пятились, хватаясь за деревья. А Зинаиду нелегкая вынесла на обрыв, она упала на колени, чтобы не светиться в полный рост. Сбился бюстгальтер, но она не замечала. Автоматчики рваной цепью взбирались на террасу, сосредоточенно сопели. Слезы текли по лицу Зинаиды. Не хотелось девушке умирать, тем более сегодня, в такой погожий день. Бытовые неурядицы, личные проблемы — какая, право, ерунда… Но она задержит этих гадов. Зина нашла основную цель — Николай карабкался последним, предпочитая не нестись впереди паровоза. И когда девушка приготовилась к стрельбе, он вскинул голову. Ужас заметался в глазах, мужчина бросился в сторону, пули продырявили пустоту. Не удержался, покатился по склону. А Зинаида вопила что-то страшное, дикое, разнузданное, привстала, строчила ему вдогонку, не желая мириться с неудачей. Она достала его — отомстила за погибшую подругу. Первая пуля попала Николаю в ногу, вторая вспорола живот, третья и четвертая продырявили грудную клетку. Он дергался, как кукла у пьяного кукловода, изрыгал проклятья. Схлынули с обрыва остальные, стали разбегаться, нырять в складки местности. Зинаида засмеялась — отвела душу, справилась. Но шальная пуля пробила горло, оборвала смех, но даже рухнув на землю и умирая, девушка продолжала скалиться, злорадствовать…

— Зина… — захрипела Даша, бросаясь обратно.

— Куда, дура!.. — проорала Ольга, хватая ее за шиворот.

Она поволокла раскисающую девушку в чащу, благо сосновый бор оказался лишь спутником реки. По мере отдаления деревья уплотнялись, сосняк сменили ветвистые осины, колыхался малинник. Девушки бежали, захлебываясь слезами. Ольга пропорола вторую ногу, свалилась на колено, едва не выпустив автомат.

— Охренеть… — прошептала она. Зрачки забегали по кругу.

Даша подхватила ее под мышку, затащила в кустарник, где обе повалились без сил. Потом сидели на корточках, упираясь в траву, жалобно смотрели друг на дружку, прислушивались. Погоню разбросало по лесу. Сварливо перекликались люди — за спиной, слева, справа. Самое страшное, что по курсу тоже кто-то кричал — исключительно на ноте «ля», крыл густым матом этих «олухов» и «фраеров», не способных справиться с бабами. Эти уроды были везде. Простучала автоматная очередь — и тут же последовал желчный монолог: мол, давайте, еще и друг дружку перемочим, к едреней маме! Девушки заплакали, обнялись.

— Господи, Оленька, — пробормотала Даша, — как же мы так попали?.. Нас окружают, что же делать-то?

— Не говори, подруга, приятно проводим время, — прошептала бледная от боли и усталости Ольга, всплакнула, погладила Дашу по голове. Потом глубоко вздохнула и подтянула к себе автомат. — Знаешь, если мы тут еще немного посидим, заряжаясь космосом и астральной энергией, нас точно найдут…

— Пойдем, — прошептала Даша, смахивая слезу. Кивнула острым подбородком на узкую щель между кустами: — Тут, кажется, овраг. Обопрись на меня.

Даша помогла ей протиснуться между ветками. Они вползли в ложбину с обрывистыми краями и уткнулись в ветвистое дерево с мощным стволом. Оно росло на краю оврага, корни обнажились вследствие осыпей, корневая система не выдержала, и сейчас этот монстр угрожающе накренился, выдрав из земли большую часть своих корней. Под основанием дерева чернела яма. А кричали уже где-то рядом, и каждый выкрик был как удар по голове.

— Дашуля, полезай в дыру… — прошептала Ольга. — Живо полезай, схоронись на дне! Я лягу сверху, расковыряем края, нас завалит, и они не заметят.

Возможно, в этом имелся какой-то смысл. Никаких обсуждений, секунды в запасе. Даша стала втискиваться в яму. Там отвратительно пахло, земля сыпалась за шиворот, цеплялись за одежду огрызки корневищ. Она свернулась, словно младенец, на дне хватало места — внутренности ямы напоминали дно турки для приготовления кофе. Быстрее же, быстрее… Она умоляюще протянула к Ольге руку. Та бросила автомат. Он упал Даше на грудь, но девушка стерпела боль. Ольга, вся ободранная, в царапинах и кровоподтеках, забиралась в яму, чтобы накрыть собой Дашу. Но тут за ее спиной раздался вопль. Посыпалась глина.

— Попались, курочки! — вопил очередной бандит.