Раз и навсегда

– Пока я стоял там, потерявшая рассудок ведьма, визжа, требовала, чтобы мальчик встал на колени и просил у Господа прощения. Он молча смотрел ей прямо в глаза, но не сдвинулся с места, и тогда она нанесла ему удар хлыстом по плечам с такой силой, что и взрослый упал бы. Ребенок опустился на колени. «Молись, дьявол!» – визжала она и снова била его. Он ничего не говорил, а лишь смотрел прямо перед собой; вот тогда я и увидел его глаза.., они были сухими. В них не было ни слезинки. Но в них была боль – Бог ты мой, какая в них была боль!

Викторию затрясло от жалости к неизвестному ребенку, но она не могла понять, почему капитан Фаррел рассказывает ей эту таинственную историю, перед тем как рассказать о Джейсоне.

Лицо капитана потемнело.

– Никогда не забуду муки в его глазах, – сиплым голосом прошептал он, – и того, какими зелеными они казались в тот миг.

Стакан Виктории упал на пол и разбился вдребезги. Она дико затрясла головой, пытаясь опровергнуть то, что он говорит.

– Нет! – в ужасе воскликнула она. – Нет, пожалуйста… Не замечая ее состояния, капитан продолжал, глядя прямо перед собой, с головой погрузившись в воспоминания:

– Мальчик начал молиться, сложил руки вместе и произнес: «Преклоняюсь перед Богом и прошу у него прощения». Женщина заставила его повторить это громче, еще и еще, и когда была удовлетворена, поставила его на ноги. Указав на грязных индийцев, она велела ему просить «праведных», чтобы они простили его. Затем она дала ему чашу. И я смотрел, как мальчуган сошел к толпе «праведников», ползал перед ними на коленях и целовал подолы их грязной одежды, прося у них прощения.

– Нет, – застонала Виктория, закрыв руками глаза и пытаясь стереть из памяти облик мальчонки с черными кудрями и знакомыми зелеными глазами, избиваемого свихнувшейся ведьмой.

– Я почувствовал, что не выдержу этого зрелища, – продолжал Фаррел. – Индийцы – фанатики, и я не интересуюсь их образом жизни. Но видеть, что так обращаются с ребенком моей расы, я просто не мог. Однако было тут и еще кое-что. Этот ребенок не мог оставить меня равнодушным – он был грязный, в лохмотьях, худющий, но в его глазах загнанного зверька светились гордость и непокорность – и это разбило мне сердце. Я выждал, пока он ползал перед индийцами, целовал их одежду и просил у них прощения, а они кидали монетки в его деревянную чашу. Затем он принес чашу женщине, и она улыбнулась. Взяла чашу и сказала, что теперь он «очистился», и улыбнулась вновь той своей фанатичной, безумной улыбкой.

А я смотрел на эту мерзкую женщину, стоявшую на самодельном алтаре с крестом в руках, и мне хотелось убить ее. Но я не знал, как относятся к ней ее прихожане, и, поскольку не мог драться с ними в одиночку, спросил, не продаст ли она мальчика мне. Я сказал, что ему требуется такой хозяин, который накажет его по-настоящему.

Отведя глаза от какой-то дальней невидимой точки, капитан Фаррел сумрачно посмотрел на Викторию.

– Она продала его мне за шестимесячное жалованье, "которое я заработал в плавании. Ее муж умер за год до того, и деньги ей были нужны не меньше, чем мальчик для битья. Но еще прежде, чем я ушел оттуда, она начала бросать деньги своим прихожанам и кричать, что Бог через нее посылает им свои дары. Она свихнулась. Окончательно свихнулась.

Голос Виктории превратился в умоляющий шепот:

– Вы думаете, что Джейсону было лучше при жизни отца?

– Его отец жив, – жестко ответил капитан. – Джейсон – незаконнорожденный сын герцога Атертона.

Стены комнаты закружились перед глазами девушки, и она прикрыла рот, опасаясь приступа тошноты.

– Неужели вас так расстроило известие, что вы вышли замуж за побочного сына герцога? – поинтересовался он, наблюдая се реакцию.

– Как вы можете так говорить! – возмутилась Виктория.

Он усмехнулся:

– Ладно. Я не думаю, что это играет для вас какую-то роль, но, вообще говоря, англичане насчет этого весьма привередливы.

– Что свидетельствует, – горячо поддержала она, – об их лицемерии, поскольку три герцога, имена которых я могу назвать, – прямые потомки трех побочных детей короля Карла. И еще – я не англичанка, а американка.

– Вы прелесть, – мягко сказал он.

– Расскажите, пожалуйста, все остальное, что вам известно о Джейсоне, – попросила Виктория; ее сердце обливалось кровью от сочувствия к мужу.

– Остальное не так важно. В тот же вечер я отвел мальчугана к Напалу. Слуга купца помыл и накормил его, а потом он предстал перед нами. Сначала мальчик не хотел с нами разговаривать, но когда заговорил, стало ясно, что у него светлый ум.

Когда я рассказал Напалу его историю, он сжалился над Джейсоном и взял его к себе в качестве мальчика на побегушках. Денег ему не платили, но он получил ночлег, приличную еду и одежду. Он сам выучился читать и писать – у него было неутолимое желание учиться.

К тому времени, когда ему минуло шестнадцать лет, он узнал от Напала все, что требуется купцу. Помимо того, что он был умен и боек, он еще был невероятно честолюбив; может быть, потому, что в детстве его заставляли просить милостыню с деревянной чашей.