Раз и навсегда

– Боже, пожалуйста, успокойся! – застонал Джейсон, беспомощно гладя трясущиеся плечи и спину и отчаянно пытаясь утешить ее. – Я не выношу, когда ты плачешь. – Расчесывая пальцами волосы жены, он повернул заплаканное лицо к себе и нежно коснулся ее щек. – Тебе больше никогда не придется плакать, – с раскаянием шептал он. – Клянусь, никогда. – Он наклонился к ней и нежно, но жадно поцеловал. – Пойдем ляжем, – пробормотал он хрипло и торопливо, – ляжем, и я помогу тебе забыть о том, что произошло ночью…

В ответ Виктория ухватилась за его шею, и Джейсон поднял ее на руки, полный решимости загладить свою вину тем единственным способом, который знал. Он оперся коленом о матрас, мягко опустил жену на постель и крепко и горячо поцеловал ее.

Когда он оторвал от ее губ свои уста, чтобы скинуть рубашку и снять панталоны, Виктория, не смущаясь, с гордостью любовалась его великолепным торсом, длинными мускулистыми ногами и узкими бедрами, сильными руками и широкими плечами, узловатыми мышцами, выделявшимися на спине, когда он повернулся. В этот момент из ее груди вырвался приглушенный вопль.

Джейсон одеревенел, поняв, что она увидела.

Шрамы! Он совсем забыл о проклятых шрамах. В его памяти живо возник эпизод, когда он забыл о них в последний раз; он вспомнил ужас женщины, лежавшей в его постели, презрение и отвращение, появившиеся на ее лице, когда она увидела, что он позволил высечь себя, как пса. Поэтому он никогда не поворачивался к Виктории обнаженной спиной и всегда гасил свечи, перед тем как они ложились спать.

– О Боже! – захлебнулась в отчаянии Виктория, в ужасе взирая на белые шрамы, крест-накрест пересекавшие его прекрасную спину. Их были десятки. Ее пальцы дрожали, когда она протянула руку, чтобы потрогать их. Когда она коснулась его спины, кожа на спине дрогнула.

– Тебе все еще больно? – шепнула она.

– Нет, – напряженно ответил он. Ему стало нестерпимо стыдно, когда он беспомощно ждал ее неотвратимой реакции на наглядное свидетельство его унижения.

Он не мог поверить самому себе, когда она обняла его сзади и прижалась губами к исполосованной спине.

– Каким же сильным нужно быть, чтобы выдержать это, – гордясь им, прошептала девушка, – каким смелым, чтобы перенести и продолжать жить!..

Когда она начала целовать каждый шрам по очереди, Джейсон повернулся и обнял ее.

– Я люблю тебя, – прерывисто шептал он, запуская руки в ее роскошные волосы и повернув ее лицом к себе. – Я так тебя люблю…

Его поцелуи обжигали, как горячее тавро, рот, шею и грудь Виктории. Он приподнялся над ней, его голос был хриплым от возбуждения:

– Пожалуйста, потрогай меня, дай мне почувствовать твои руки.

Ей никогда не приходило в голову, что он может захотеть ощутить то же, что чувствовала она, когда он трогал ее тело, и осознание этого было захватывающим. Она положила ладони на его загорелую грудь, не спеша развела пальцы, изумившись, что такое простое касание заставило его чуть не задохнуться от возбуждения. Она приникла губами к его крошечному соску и поцеловала его так, как он целовал ее соски, и из его груди вырвался стон.

Опьяненная неожиданно открытой для себя властью над его телом, она уложила его на спину и приникла к его рту полураскрытыми губами. Под собой она живо ощущала пульсирование его твердой мужской плоти, огненные прикосновения горячей кожи и неистовый стук его сердца у своей груди. Но вместо того чтобы овладеть ею, как она ожидала, он смотрел на нее с вожделением, горящим в глазах, и униженно повторил те слова, которые пытался выжать из нее ночью.

– Я хочу тебя, – шепнул он. И так, будто не считал, что достаточно унизил себя, добавил:

– Пожалуйста, дорогая.

Чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от любви, Виктория ответила страстным поцелуем. Этого было достаточно. Джейсон крепко обхватил ее, перевернул навзничь и быстро и уверенно вошел в нее. Его руки, обхватившие ее плечи и бедра, еще плотнее прижали ее тело к нему, в результате чего они слились воедино, и это повторялось вновь и вновь.

Мощное тело Джейсона содрогнулось, и он вошел в нее в самый последний раз. Его тело изгибалось в конвульсиях, сотрясаясь до основания; он ощутил, как куда-то исчезают вся горечь и отчаяние, накопленные за годы жизни, а вместо них приходит радость, разделенная с женой. Волны радости заполнили его сердце до самого края, так что он боялся, что задохнется от блаженства.

После всех своих крупных финансовых достижений и бессмысленных подвигов с женщинами он наконец обрел то, к чему все это время бессознательно стремился: свое место в жизни. У него было шесть поместий в Англии, два дворца в Индии и флотилия судов, на каждом из которых имелась его личная каюта, и все же он никогда не ощущал, что у него где-то есть дом. А теперь он был дома. Вот эта самая прелестная девушка, мирно лежащая в его объятиях, была его домом.

Все еще не отпуская ее, он перевалился на бок, затем прошелся пальцами по ее растрепанным шелковистым волосам и нежно поцеловал жену в висок.

Ее ресницы дрогнули, и ему показалось, что он тонет в глубоких синих озерах этих глаз.