Раз и навсегда

Билли сунул руки в карманы штанишек, выпятил грудь и гордо объявил:

– Она сказала, что мы можем звать ее Тори. Дети и взрослые единой процессией следовали за каретой вверх по холму, и Виктория решила, что, видимо, такова одна из праздничных традиций местных жителей. К тому моменту, когда лошади рысцой въехали в массивные чугунные ворота Уэйкфилд-Парка, за каретой следовала целая толпа деревенских жителей, а еще большее их число ожидало на окаймленной деревьями ведущей через парк аллее. Виктория вопросительно взглянула на Джейсона и могла бы поклясться, что он прячет улыбку.

Замысел его стал еще более очевиден, как только карета приблизилась к большому дому. Ведь она говорила Джейсону, что всегда мечтала венчаться в деревушке и чтоб все жители собрались отпраздновать это событие. И вот этот странный донкихот, загадочный мужчина, с которым она только что обвенчалась, пытается воплотить ее мечту в жизнь, по крайней мере хотя бы часть ее мечты. Он превратил лужайки Уэйкфилда в сказочную цветочную оранжерею. Огромные столы, уставленные серебряными и фарфоровыми блюдами с яствами, затеняли широкие навесы из белых орхидей, лилий и роз. В дальнем конце лужайки возвышался павильон, стены которого были сплетены из цветов и разноцветных лент. Везде ярко горели факелы. Их свет разгонял наступающие сумерки и придавал праздничное, таинственное очарование всему окружающему.

То, что большая часть гостей, присутствовавших на венчании, осталась в Лондоне, Джейсона, по-видимому, не очень огорчало. Праздник на этом не кончался. Он истратил кучу денег, превратив поместье в райскую обитель, да еще пригласил всех жителей деревни присоединиться к торжеству. И, что поразительно, даже природа решила пойти маркизу Уэйкфилду навстречу: тучи начали рассеиваться и лучи заходящего солнца украсили небо ярко-розовыми и багряными сполохами.

Карета остановилась у подъезда, и Виктория огляделась вокруг, еще раз изумившись всему этому великолепию, к созданию которого, несомненно, был причастен Джейсон. В чем его, конечно, трудно было заподозрить, судя по обычно напускаемому им на себя безразличному виду. Она посмотрела на него и заметила еле заметную усмешку, таившуюся в уголках его глаз, и нежно коснулась пальцами его руки.

– Джейсон, – прошептала она дрожащим от волнения голосом, – спасибо, спасибо тебе… – И, вспомнив, что лучшей благодарностью служит поцелуй, приникла к его груди и поцеловала в губы с застенчивой девической нежностью.

Насмешливый мужской голос с ирландским акцентом вернул Викторию из мира грез к реальности.

– Джейсон, дружище, ты что, так и не вылезешь из кареты и не представишь меня своей молодой жене? Или я должен представиться сам?

Джейсон оглянулся, и на его загорелом лице появилась довольная улыбка; он быстро выскочил из кареты и протянул руку мощному ирландцу, однако тот вместо рукопожатия заключил его в свои медвежьи объятия.

– Итак, – наконец вымолвил незнакомец, схватив друга за плечи и глядя на него с нескрываемой нежностью, – ты выбрал Себе жену, чтобы в конце концов этот твой огромный, холодный дворец немножко отогрелся. Неужто ты не мог подождать, пока мой корабль придет в порт, чтобы я поприсутствовал на венчании? – поддразнил он.

– Я был уверен, что ты приедешь только в следующем месяце, – сказал Джейсон. – Когда ты сошел на берег?

– Я ждал, пока разгрузят судно, и сегодня вернулся домой. Сюда я приехал час назад, но вместо того чтобы лицезреть тебя за письменным столом, узнаю, что ты присутствуешь на собственной свадьбе. Ну ладно, ты собираешься, наконец, представить меня жене?! – добродушно потребовал он.

Джейсон помог новобрачной сойти с подножки кареты и представил ей капитана Майкла Фаррела. Виктория по его виду решила, что ему, должно быть, лет пятьдесят. У него были густые рыжеватые волосы, изумительно веселые карие глаза и бронзовое от загара лицо, свидетельствовавшее о том, что большую часть жизни он провел в море. Он понравился ей с первого взгляда, но ее впервые назвали женой Джейсона, и это так потрясло ее, что она приветствовала моряка сдержанно и чопорно.

После этого выражение лица капитана изменилось: добродушный одобрительный взгляд исчез, и его манеры по жесткости превзошли то, что она сейчас так удачно продемонстрировала.

– Приятно познакомиться с вами, леди Филдинг, – отчеканил он с коротким холодным поклоном. – Простите, что я неподобающе случаю одет. Когда я приехал сюда, то даже в мыслях не имел, что попаду на торжество. А теперь, извините, мне пора, так как я пробыл в море полгода и жажду оказаться у своего домашнего очага.