Раубриттер (IV.II - Animo)

— Среди жеребцов тоже попадаются редкостные упрямцы, — Вольфрам задумчиво провел вертикальную черту по его бедру, заставляя проминаться толстую дубленую кожу, — Одержимые злым норовом, они часто причиняют вред себе или седокам или хозяйскому имуществу. Не понимая, что тем самым делают лишь хуже. Я уже говорил, что мой отец был конюшим в Соро? Ах да, уверен, что говорил. Говоря по чести, он был порядочным ублюдком, но вот по части лошадей разбирался превосходно — до того злополучного падения. Он-то и рассказал мне, как можно сделать благоразумным даже самого норовистого жеребца. Разумеется, если хозяин не намерен получить от него потомства.

Нож опустился еще ниже и коснулся его гульфика[26]. И хоть тело было обмороженным, обессиленным и налитым свинцовой жижей, Гримберт вдруг ощутил прикосновения ножа к коже даже сквозь плотную ткань. Может, потому, что кожа в том месте чувствительнее всего, а может, испуганно трепещущее воображение дорисовало детали. Он попытался вскочить, но Вольфрам небрежно ударил его кулаком в подбородок, отчего все мысли и страхи на миг утонули в зловещем, пронизанном оранжевыми искрами, гуле.

Нож замер у него между ног, задумчиво чертя бессмысленные узоры по ткани гульфика.

— Знаете, мессир, если будет необходимо, я сделаю это, — Вольфрам усмехнулся, глядя на него сверху вниз, — Без всякой жалости, более того, с глубоким убеждением, что оказываю вашему роду немалую услугу. Мы все знаем, как щепетильно старые уважаемые роды относятся к своему генетическому материалу. Как чтут чистые генетические линии и чистоту крови, как тщательно планируют браки и потомство. У сеньоров никогда не бывает, чтоб ребенок родился со свиным хвостом, как у крестьян в Остии, или с гроздью глаз посреди лба, как с недавних пор случается в Равенне после того, как в тех краях заработали три сталелитейных завода. А если такое недоразумение и случается по причине пылкой любви к родным сестрам и тетушкам, услужливый хирург быстро уберет его при помощи ланцета. На худой конец, придворный художник замажет на парадной картине, чтоб не пришлось краснеть потомкам.

Гримберт попытался отползти, но не смог, Вольфрам крепко прижимал его свободной рукой к земле. А второй… Гримберт не видел ее расположения, но хорошо ощущал. Очень хорошо. Так, что боялся дышать.

— Многие почтенные роды проявляют большую заботу о своем генетическом материале. Ничего удивительного, ведь мы живем в век, когда чистота происхождения главенствует над чистотой помыслов. Вы даже не представляете, как много скверных историй с самыми дурными последствиями произошли только потому, что чей-то генетический материал не усидел в штанах… Рушились спланированные браки, терпели крах многовековые династии, рассыпались многие планы… Что там, подчас целые графства заволакивало пороховым дымом, матери убивали своих новорожденных детей, а братья-бастарды упоенно резали шеи друг другу, чтобы сократить количество голов, на которые может налезть корона.

Нет, подумал Гримберт, с ужасом ощущая, куда именно метит нож.

Нет, нет, нет, нет.

— Я могу избавить вашего отца от подобных хлопот, — Вольфрам доброжелательно улыбнулся ему, мягко нажимая на лезвие, — Он сможет не бояться, что драгоценный генетический материал рода маркграфов Туринских окажется бесконтрольно выплеснут его сыном в какой-нибудь придорожной корчме или на ложе блудницы, погубив его планы, репутацию или тщательно выстраиваемый альянс. Потому что отныне он сможет держать весь генетический материал своего сына у себя под рукой, в удобном и доступном месте. В банке на своем письменном столе, например. Очень удобно. Думаю, я в силах оказать ему этот подарок.

Нож чиркнул по коже гамбезона, издав негромкий скрип. От этого звука у Гримберта внутри все оборвалось, в кишках, разрывая тончайшие оболочки, расцвели шипастые ветви шиповника. На миг ему показалось, что самое страшное уже произошло, просто тело не успело ощутить боль. И один этот миг стоил целой вечности в обжигающих недрах ада.

Вольфрам рассмеялся, демонстрируя ему нож. Не боевое оружие, просто кусок выщербленной стали, которым Бальдульф прежде резал копченое мясо. Чистый, заметил Гримберт, сдерживая трясущиеся в груди рыдания, без пятен крови. Значит…

Вольфрам погладил его ладонью по щеке. Кожа у него была мягкая, без мозолей, но Гримберт скорее подставил бы лицо под утюг, полный раскаленных угольев, чем испытал бы эту ласку еще раз.

— Юные жеребцы неразумны, — негромко заметил Вольфрам, — И часто выкидывают глупые фокусы. Без всякой причины, просто в силу своей природы. Ваша жизнь не представляется мне большой ценностью, но я рачительный хозяин и не разбрасываюсь добром, быть может, она мне еще пригодится и в самом скором времени. Я не хочу, чтобы выкидывали глупые фокусы, мессир.

Гримберт всхлипнул, пытаясь вернуть себе голос, но не преуспел. Глотка одеревенела, зубы сведены страхом.