Ратоборцы

— Ты щедр, — с тяжёлой печалью ответил вампир. — Добр и великодушен. Но до неприличия доверчив — тебя будут часто предавать, и твоя знаменитая отстранённость не спасёт, учти. — И пояснил: — Соколы дадут всего лишь ещё одну трёхчасовую отсрочку. Но к ним уйдут все вампиры до единого. Мы все станем предателями. И я в том числе, одним из первых. И не надо так удивлённо хлопать глазами. Я повелитель, я обязан заботиться о благе общинников. Это вашим правителям можно с трибуны распинаться о любви к народу, и не делать для него ни хрена полезного! У вампиров не так. Любой общинник повинуется моему приказу безоговорочно. Любому приказу, Славян. Такая власть вашим правителям и не снилась. Да и ни чьим, кроме хелефайев разве что. Но ничего не даётся даром — заботиться о каждом из них как о собственном сыне я обязан. И даже больше, чем об Эрвине. Это как закон крови — неоспоримо. Связь на физиологическом уровне, как между едой и жизнью. Я говорю о вампирах, инородцев это не касается, они всегда могут послать меня вместе со всеми моими приказами по всем известному адресу, и время от времени посылают, но сама жизнь в общинах складывается так, что в серьёзных вопросах живляне подчиняются, как и вампиры. Именно поэтому ни один повелитель ни мыслями, ни чувствами не разделяет живлян и вампиров. — Повелитель судорожно вздохнул и сказал: — Славян, мы древний народ. Только четыре расы сохранили себя в тысячелетиях неизменными — гоблины, гномы, хелефайи и мы. Исчезла Ассирия, нет Земли Кемет, Рим, некогда центр четверти мира — заурядная столица заурядной страны. Забыты их языки, теперь они только статьи в энциклопедии. А мы — по-прежнему вампиры. Славян, за пять тысяч лет нас называли по-разному, благословляли и проклинали, заслуженно и незаслуженно. Только предателями не звали никогда. Теперь назовут.

— А как-нибудь сказать «нет» Соколам можно? Найти от них оберег покрепче?

— Да причём тут они? Нам от себя оберег нужен. Потяни вампира за Жажду, и он вырвет для тебя собственную печень.

Славян задумался так, что перестал слышать Доминика. Интересный получается расклад.

* * *

Человека Фиадонинг ар-Паддиан ли-Анданан Киарин скрыто проводил до дверей деревенской гостиницы, да ещё и набросил на него обережное, защитное и путеводное заклятья. Теперь-то слабосильный и глупый человек совершенно точно не заболеет, не станет жертвой бродячего упыря или ополоумевшего от ломки городского наркомана, не заблудится в незнакомой местности. Его драгоценный свидетель будет в полной безопасности.

Побеждать в призовых играх умеет не только милая сестричка Нэйэль.

* * *

Интересный получился расклад. Крови вампирам требуется совсем немного, но сила Жажды велика неестественно. Это гораздо больше, чем потребность диабетика в жизненно важном инсулине, чем зависимость наркомана от своего зелья. Как и стремление от Жажды избавиться гораздо больше простого стремления излечится от болезни. Это… подходящих слов у Славяна не нашлось, зато воображение вмиг нарисовало на редкость непривлекательную картину: изможденный вампир с обвисшими крыльями, в шипастом собачьем ошейнике и грязной набедренной повязке, а на цепи его держит обряженная в шелка и бриллианты здоровенная толстая бабища неопределённой видовой принадлежности — помесь вполне реальной медведицы с мифологическим орком.

«Средство управления и контроля», — подытожила интуитивное прозрение логика.

«Потяни вампира за Жажду, и он вырвет для тебя собственную печень», — услужливо процитировала память.

Выглядит Жажда привнесённой извне, навязанной вампирам силой. Но так это или нет, а цепь из неё получилась идеальная. Стоит только слегка потянуть любому желающему и…

Любому? Значит, и вампиру тоже?!

— Доминик, — перебил рассуждения вампира Славян, — хватит Соколов мусолить, я всё равно путного о них ничего не скажу, потому что рыцаря видел только в школе, на картинке в учебнике истории. Лучше о вампирах поговорим.

— Но Соколы…

— К чёрту Соколов, не у них Жажда. Доминик, если её сила так велика, что заставляет вас жилы рвать ради трёхчасовой отсрочки, то…

— Нет, — перебил вампир, — невозможно. Самостоятельно найти спасение от Жажды мы пытались не раз. Бесполезно, это задача нам не по силам. Так предрешено и сотворено изначально. («Искусственная», — убедился Славян.) А Ястребы с Жаждой не сталкивались никогда, даже если и захотят за неё уцепить — не смогут. Удобные были бы союзники, не знай Соколы о Жажде так много.

— Ещё раз говорю — забудь о рыцарях! — разозлился Славян. — Тебя послушать, так весь мир вокруг них вертится. Что, кроме Соколов за Жажду схватить некому? Да любой свежеодипломленный фармаколог может. Или волшебник.

— Может, — согласился вампир. — И хватали — алхимики, волшебники, но большей частью человеческие аристократы посообразительнее — кому хватало ума выкупить у алхимиков или волшебников рецепт зелья. Тех наличность, то есть возможность воплотить её в простые радости жизни вроде смазливых шлюх обоего пола и жратвы позатейливее, интересует гораздо больше власти.