Лёгким движением пальцев двуморд сбросил заклятье и припечатал Славяна к стене дома, в полутора метрах над землёй. Заклятье воплотилось в переплетённые сетью тёмно-зелёные верёвки в палец толщиной. Верёвки слабо светились.
— А поговорить придётся, Вячеслав Андреевич. — Двуморд смерил его презрительным взглядом. — Так просто оказалось… Вы меня крупно разочаровали, Вячеслав Андреевич. Столько шума и пыли из-за такой мелочи… Любой ученик бы справился. Ты до сих пор остался зарёванным восьмилетним мальчишкой, у которого злые дядьки и тётьки в белых халатах отняли маму, а самого заперли в приюте. — Двуморд отправил ментальный посыл, наткнулся на оберег. — Даже так? Но это не имеет значения.
Почему не имеет значения, Славян понял прекрасно. Слова и сами по себе оружие. Сравнение с восьмилетним мальчиком больно укололо, и таких подначек у двуморда немало, на Славяна у него явно досье имеется, так что куда бить знает. И как.
— Такие откровенно подростковые методы защиты, — продолжал двуморд. — Заучить пять слов позаковыристее из энциклопедии, а потом требовать у нежеланного собеседника пояснений. Объяснить с ходу все пять не сумеет никто и никогда, а потому кандидата в собеседники можно объявить дураком и бестолочью, оборвать тем самым разговор. У тринадцатилетнего пацана такой приём впечатление производит, но у взрослого смешон.
— Раз смешно, — ответил Славян, — то впечатление произведено ещё большее. Это хорошо.
— Большее, но не лучшее.
— А тебе-то откуда знать, — спросил Славян, — что тут лучшее, а что — худшее? Сокола мудрой птицей не считал никто и никогда.
Рыцарь довольно усмехнулся.
— Я был уверен, что навязанная мне маскировка продержится не более пяти минут. Ты уложился в две. Я выиграл бутылку отличного коньяка.
— Ну эт’ты продешевил, — ответил Славян. — Надо было спорить на стакан красного и огурец.
Рыцарь молча, со злорадной ухмылкой смотрел, как Бродников тщетно пытается высвободиться из-под заклятья, выскользнуть из верёвок. Слова мальчишки неожиданно задели, и сильно, — словно посреди церемониального зала поскользнулся и на четвереньки, под всеобщий хохот, шлёпнулся.
«Гадёныш», — рыцаря скрутило от злости.
— Ещё пару минут, Славик, — небрежно произнёс рыцарь имя, которое Славян ненавидел, так его называла интернатская шпана и те воспитатели, которые терпеть не могли несгибаемо упрямого и независимого мальчишку. Для всех остальных он был Славкой или Славяном. — Поговорим о твоих друзьях, Дарике и Доминике.
У Славяна тупо заныло в груди, холодная тяжесть стеснила дыхание. Он попытался, насколько позволяли путы заклинания, расправить плечи, вздохнуть поглубже, вытолкнуть из себя зарождающуюся боль.
— Не стоит так пугаться, Славик, — с презрительной насмешкой проговорил Сокол. — История ничуть не страшная. Наоборот, смешная. — Он с удовольствием посмотрел на снежно-бледное лицо пленника. — Как тебе, наверное, известно, позавчера в Средин-Берне закончилось генеральное совещание Братства Небесного Круга, то есть толковище Ястребов с союзниками, к которым теперь относится и вся сотня вампирских общин. Но, — Рыцарь по-звериному оскалился в довольной усмешке, — не всем такое пополнение нравится. В частности — хелефайям. Но владыка Риллавен приём в Братство вампиров, давних своих врагов, одобрил. Сказал, что неоднократно убеждался в надёжности и отваге вампиров, их верности и боевом мастерстве, и потому рад, что теперь они будут не врагами, а союзниками. Правитель Нитриена признанный лидер среди остроухих, и его слову остальные владыки подчиняются почти как приказу всевладыки, то есть главы всех хелефайских долин, который, по их легендам, должен рано или поздно появиться. И всё-таки «почти как» не равно «как». Находятся и такие, кто решается возражать. Твой дружок Дарик, например. — Взгляд рыцаря неожиданно стал серьёзным, пронзительным, глумливая усмешка исчезла. Соколу очень хотелось знать, с чего вдруг ничем не примечательного человечьего парня одарил дружбой правитель Эндориена. — Владыка Аолинг высказался против членства вампиров в Братстве в очень резкой форме. А поскольку до того, как надеть венец, был словоблюстителем, мастерством риторики овладел в совершенстве. Его краткие, яркие и невероятно убедительные речи заставили треть Братства требовать исключения вампиров, а ещё треть — всерьёз задуматься, а нужны ли Братству упыри. Заколебался даже нитриенец. Владыке Эндориена оставалось лишь немного дожать. — Сокол довольно усмехнулся: — Вижу, ты не удивлён.
Славян не ответил. Вампиров Дарик не терпел, со Славяном они даже пару раз из-за этого крупно поспорили, и, не вмешайся Лара, наверняка бы поссорились.